он попросил Кира войти в его город и за пиршественным столом 
рассказать ему лично о других своих предложениях. После этого события простой 
народ в племенах стал звать Кира «царем народов».

Объезжая свои территории, Кир спрашивал всех вождей, зачем нужно каждый год 
посылать лошадей и «луки» — верховых персидских лучников — на службу царю 
Астиагу? Почему персы должны служить мидянам? Лучше бы им служить самим себе, 
указывал Кир.

И от приморских земель до Соленой пустыни стало известно, что сам Кир отказался 
посылать нисайских скакунов и лучников из Трех племен в Экбатану.

— Тот, кто правит, — с горечью сказал он Митрадату, — никогда не сможет 
доказать правоту, пока не достигнет своей цели.

— Твоему отцу это было прекрасно известно. Показывая, как он слоняется без дела 
в саду и боится Астиага, он на самом деле становился щитом, защищавшим от 
вторжения его народ. Так ли мудра твоя цель?

Кир подумал, что калека вникает в суть лучше здорового и сильного мужчины, но 
понимал, что Митрадат верен не ему самому, а традиции персов.

Все годы в начале своего правления новый царь Аншана отказывался посылать 
лошадей и людей в дань Мидии. При этом он никак не раскрывал своей цели. В 
действительности это была не более чем мечта — поднять мятеж иранских племен 
против ярма Астиага. Он чувствовал силу в разрозненных народах, несших это 
ярмо; они были как множество сильных лошадей, впряженных в колесницу. Если бы 
только они могли разорвать непрочные поводья!

Однажды, когда наступил нисан, месяц молодой травы, у ворот Парсагард, где Кир 
воздвиг две известняковых плиты, появился глашатай Астиага. На этих плитах Кир 
хотел вырезать изображения двух духов-хранителей, но, как и Камбис, не мог 
решить, какие священные духи защищали его дворец. Глашатай Абрадат, глава 
совета, пришел без подарков, но с двумя бородатыми писцами, которые должны были 
записать каждое произнесенное слово. На его длинном жезле блестел золотой орел, 
расправивший крылья. Молодой и решительный глашатай звонким голосом передал 
послание.

— Сегодня, в первый день нисана, — повторял он по памяти, — приказание великого 
царя, царя земель, всех мидийских племен, Армении, Гиркании, манна, урартов, 
эламитов… — И Абрадат продолжал перечислять народы, подвластные Астиагу. А 
заканчивалось послание так:

— Приказание Киру, царю Аншана, предстать пред очи его господина Астиага до 
последнего дня месяца нисана.

После того как писцы записали его слова, молодой глашатай подошел вплотную к 
трону Кира в зале приемов, до сих пор не покрытом крышей.

— Слишком давно Астиаг хочет поприветствовать тебя, — спокойно сказал он.

При этих фальшивых словах ярость охватила Кира.

— Узрев меня, он забудет о приветствиях! — вскричал он.

Глашатай помедлил:

— Таков твой ответ?

— Да, — сказал Кир.

В тот месяц он не выезжал из своей долины. В теплые летние деньки появился 
иудей-купец, когда-то предлагавший Кассандане царский пурпур. На этот раз он 
отыскал ее в отдельном дворце и выразил свое восхищение ее новым великолепием — 
словно лилия в поле! Предложив ей редкие драгоценности по дорогой цене, он 
склонился пониже и шепотом передал новости с северной дороги:

— Я обогнал войско мидян, их поступь разносилась вокруг, как рев прибоя. Да, 
они двигались на юг, и Гарпаг, повелитель мидийского войска, ехал с ними.

Той же ночью Кир приказал зажечь сигнальные огни на вершинах