окружавших долину.
 Таким образом, он призывал своих персов вооружиться не для службы Мидии, а 
против Мидии.




МЕСТЬ ГАРПАГА, ПОВЕЛИТЕЛЯ ВОИНСТВА


Никогда еще Пастух персов не чувствовал такой гордости, как на рассвете, на 
большой северной дороге, выходившей в нисайские степи. Когда на небе исчезли 
последние звезды, шестьдесят сотен его асваранцев стояли у поводьев своих 
скакунов, повернувшись в сторону восходящего солнца. Тускло мерцали шлемы на их 
гордо поднятых головах, серебряные эмблемы на щитах и нашитые на одеждах 
металлические пластины. Увидев показавшийся краешек восходящего солнца, они 
хором вознесли молитву, чтобы дана была им сила и чтобы, как солнце разгоняет 
тьму, смогли они прогнать зло со своей земли. Как только флейты весело заиграли,
 они вскочили в седла и повернулись к темному скоплению врагов, неподвижно 
замершему на дороге между рекой и горным хребтом.

Ударами колен Кир направил вперед своего белого жеребца, бросив воинов Трех 
племен против войска мидян. Он все время подгонял лошадь, стараясь скакать 
впереди сотников. Не доставая луки из колчанов, воины поспешили за ним. В тот 
момент Киру хотелось громко кричать от радости. Неутомимые кони перешли в галоп,
 и вся масса понеслась в сторону нахальных знамен мидян и шеренг пеших воинов, 
невозмутимо ждавших за стеной огромных щитов и сомкнутых колючих рядов копий.


* * *

На заходе Кир покачивался в седле, вцепившись в чепрак. Раны, словно огнем, 
жгли его тело. Потемневший от пота конь спотыкался даже на ровной дороге. 
Вокруг, помогая ему удержаться в седле, молча теснились его воины. Справа от 
них садилось солнце, а позади оставалось поле битвы — трофей, доставшийся 
мидянам.

У Кира остались лишь обрывистые воспоминания о дне сражения: о свисте стрел 
вокруг, струившейся крови с боевых топоров, рубивших по лошадиным головам, и о 
стене кожаных щитов, стоявшей перед ним неколебимо, будто каменная. Когда 
верхний край солнца коснулся земли, Кир постарался выпрямиться и ясным голосом 
выкрикнул:

— Мы встретим их у ворот Парсагард! Погоним их с нашей родной земли, как 
сегодня они прогнали нас!

В ответ из рядов всадников донесся лишь ропот. Солнце скрылось, и темнота 
прикрывала отход персов. Кир покачнулся от слабости, и те, кто остался в живых 
из личной сотни, поддержали его за руки. Он заставил себя приступить к 
планированию обороны долины и города, не имевшего других стен, кроме гор.

Наступление нового дня Кир и его военачальники встретили на горе, наблюдая за 
колонной мидян, поднимавшейся по склону, словно неторопливая змея, выбиравшая 
себе дорогу.

Кир знал, что в этом месте он может остаться навсегда. Его силы были уже не те, 
что в северных степях. Очень немного всадников из отдаленных народов 
присоединилось к нему после его второго призыва. А ряды Трех племен после 
поражения поредели.

Старейшие военачальники советовали ему отвести народ на обширные западные 
равнины, где кочевали даи и стояла цитадель германиев. Персы могли быстро 
передвигаться со своими стадами. После их ухода мидянам в Парсагардах нечего 
было бы грабить и жечь.

Но Кир не соглашался. Он помнил, как часто Камбис называл их долину надежным 
убежищем. Если они уйдут отсюда, то снова превратятся в скитальцев, которым 
приходится сражаться за пастбища с другими племенами или искать какую-либо 
необитаемую землю. Хотя в то же время Кир понимал, что народ может надеяться 
лишь на него, но он уже показал, что ничего не смог противопоставить умению 
Гарпага.

Этот армянин на службе у Астиага знал секрет, как привести возглавляемое им 
войско к победе. Размышляя об этом, Кир понял, что способ остановить армию 
мидян есть, хотя отчаянный, но не безнадежный. По крайней мере, он без задержки 
приведет