вянные 
воротца и шепотом стали их подзывать, протягивая вниз напряженные руки. 
Чужеземцы не издавали ни звука, карабкаясь вверх в мягких кожаных сапогах; их 
едва можно было разглядеть в темных войлочных накидках, скрывавших мечи, ручные 
топоры и дротики. Это были гирканцы и парфяне, они последовали за своими 
начальниками наверх, ко входу в Эсагилу. Там часовые выставили вперед древки 
своих копий, пытаясь преградить наступавшим путь во внутренний двор священного 
дворца, но были схвачены и сбиты с ног. Захватчики вошли внутрь и, разделившись 
на несколько групп, двинулись к нишам со светильниками, где были расставлены 
посты. Некоторые начали взбираться по внешней лестнице высокой башни.

На фоне усыпанного звездами неба темнела возвышавшаяся над просторным двором 
башня. В праздничный день на ней стражников не было.

В этот ночной час наблюдатели на башнях-близнецах ворот Иштар смотрели на север.
 За рвом какая-то процессия при свете факелов держала путь по направлению к 
Вавилону. Всадники в праздничных одеждах сопровождали паланкин, в котором 
восседала фигура из золота или одетая в золотое платье, — дозорные, пристально 
вглядывающиеся в даль, не могли разобрать, был ли это знатный человек или бог,
 — за ними следовали музыканты. Когда ветер чуть усилился, пение стало яснее, 
ему вторили звуки кимвалов. Часовые сообщили об этом появлении своему 
начальнику, а тот принес новости Валтасару в праздничный зал дворца.

В этом зале над алыми расписными занавесками стояли изваяния завоеванных богов, 
выполненные художниками Вавилона из золота, серебра, меди, камня и дерева. 
Сквозь медленно плывшие облака благовоний эти статуи смотрели вниз на 
возвышение, где на царском ложе возлежал Валтасар; он занял это место, 
поскольку Набонид так и не появился. Не вставая, он выслушал послание 
караульных и сразу же забыл о нем, ведь в ту ночь столько компаний разгуливали 
с факелами, и эта вряд ли могла проникнуть через запертые ворота Иштар.

В ту ночь военачальнику Валтасару пришла прихоть выпить вина из золотой посуды, 
которую другой полководец, Навуходоносор, вынес из Иерусалимского храма. 
Валтасар приказал доставить ее и отдать женам и блудницам, прислуживавшим 
господам его двора, заполнившим зал, — казалось, что их число достигало тысячи.

Женщины столпились и пили из посуды и большой золотой чаши; смеясь, они 
поставили вощеные свечи в золотой канделябр с семью ветвями. Они водрузили его 
у стены рядом с Валтасаром. Он был виден старым евреям, зарабатывавшим себе на 
хлеб в саду дворца. Из кедровой аллеи они смотрели через амбразуры вниз на 
мерцающий свет зала.

В тот же самый час они увидели, как из-за занавески над разветвленным 
канделябром появилась мужская рука. На белой известняковой стене она написала 
несколько слов.

Краем глаза Валтасар заметил движение. Он повернул голову, посмотрел на эти 
слова и переменился в лице. Наблюдавшие рабы услышали, как он спросил о 
значении этих слов. Оказалось, что среди его товарищей никто не мог прочесть 
незнакомый шрифт, а женщины вообще не умели читать. Тогда нетерпеливый Валтасар 
позвал халдеев, астрологов, ученых мужей и предсказателей судеб, чтобы они 
истолковали значение этих слов.

Таким образом, астрономов оторвали от составления звездных карт, элитных писцов 
— от их записей, а толкователей предзнаменований — от сна: ведь ночь уже 
близилась к концу. Рассерженный Валтасар потерял всякую бдительность, много 
выпив. Сначала он предложил наградить того, кто прочтет сообщение, алым 
церемониальным платьем, затем пообещал золотую цепь и высокий ранг, наконец, он 
выкрикнул, что сделает этого человека третьим правителем царства — после себя 
самого, второго лица и принца. Но халдейские ученые мужи смогли лишь сказать, 
что слова написаны иудейским шрифтом.

И это одна из женщин, жена Валтасара, осмелилась предложить послать за 
каким-нибудь иуд