мых, ассимилируемых или уничтожаемых. Мифология 
Японии — прежде всего мифология этих «потомков небес», и древняя история 
ведется от их же лица. Кто бы ни были эти Тэнсон, их, по-видимому, следует 
рассматривать как основной элемент собственно японского племени — так 
называемого «племени Ямато». 
    Вопрос о происхождении Тэнсон по этой причине приобретает особый смысл: он 
оказывается имеющим не только этническое, но для японцев, — в значительной 
степени, — и политическое значение. Будучи совершенно ясным мифологически, он в 
то же время так же темен этнографически, как и все то, что касается прочих 
этнических элементов Японии. Мифология считает это племя потомками божеств, 
знает его прародину, которую называют «Такамагахара» — равниной высокого неба; 
видит в Японии, так сказать, удел, землю, уготованную специально для этого 
племени, предназначенную для его расселения. Но где эта прародина, и из каких 
мест явились эти «потомки небес», с какими народностями они связаны в племенном 
отношении, — все эти вопросы все еще остаются уделом более или менее удачных 
гипотез. 
    Проф. Иноуэ является ярким сторонником гипотезы тихоокеанского 
происхождения Тэнсон, относя их, таким образом, к малайской расе. Основанием 
для него в этом случае служат те элементы в мифологии Тэнсон, которые, по его 
мнению, очень близки к обычным малайским мифологическим построениям и идеям. 
Такова, как он думает, идея о двух космических началах — мифологический дуализм 
света и тьмы, который очень, будто бы, характерен для малайского мира и 
отражается в то же время в мифах Тэнсон. Налицо, думают Иноуэ и другие 
представители того же мнения, и ряд сходств чисто этнографического характера, — 
в области нравов и обычаев. Затем, будто бы, можно проследить в языке Тэнсон, т.
 е. японском, целый ряд малайских элементов, в особенности в собственных 
наименованиях. И даже антропологические данные говорят о том же родстве. При 
этом оживает вновь гипотеза Борнео, как населенном племенами, будто бы, очень 
близкими японцам. 
    Однако, как водится, у этой гипотезы находятся авторитетные противники, 
ссылающиеся, главным образом, на то, что все эти несомненные сходства и 
сближения могут быть простым совпадением и не должны обязательно 
свидетельствовать о несомненном этническом родстве. Наличность очевидных 
малайских элементов в языке может объясняться также и тем, что в язык Тэнсон 
эти элементы вошли из языка других племен, с которыми Тэнсон пришлось 
встретиться, и которые были малайского происхождения. Не всегда победители 
навязывают свой язык побежденным; бывает и обратное: иногда часть языкового 
материала побежденных внедряется в состав языка победителей. Так могло быть и в 
данном случае. Что же касается мифологии, то — возражают противники этой 
гипотезы — в настоящее время то, что мы имеем в мифологических сводах, 
настолько позднего происхождения, что анализ его и точное определение того, что 
следует отнести к племени Тэнсон и что — к Идзумо, почти совершенно невозможны. 
Настолько слились в этих сводах обе эти мифологические традиции. 
    Само собою разумеется, наряду с тихоокеанской существует и корейская 
гипотеза Тэнсон. Выведение этого племени из Кореи, конечно, вполне допустимо, 
но почти исключительно по соображениям общего характера, и определенных точных 
данных для нее пока еще нет. Оно базируется, главным образом, на наличности 
постоянного с древнейших времен перехода народностей из Кореи на японские 
острова, т. е. на том же, что служит одним из оснований и для корейского 
происхождения Идзумо. Встречаются и другие предположения — вплоть до арийской 
гипотезы, но они все и мало авторитетны, и мало развиты. 
    Племя Тэнсон уже в древнейшие времена было в самых тесных сношениях с 
другим «японским» племенем — Идзумо. Один из наиболее компетентных знатоков 
истории Дальнего Востока — проф. Сиратори установил положительным образом тот 
факт, что оба эти племени уже в доисторические времена объединились в единый 
этнографический комплекс и в дальнейшем выступают уже совершенно нераздельно. В 
первые же моменты японской истории мы не встречаем уже противопоставления этих 
двух племен друг другу, наоборот: они всегда совместно противополагаются 
«инородцам» — т. е. прочим народностям древней Японии. Это обстоятельство 
заставило того же Сиратори, как, впрочем, и многих других, поставить даже 
вопрос об их полной идентичности. Вопрос этот несомненно вполне закономерен и 
возможно, что ближайшее же исследование поставит его уже на вполне твердую 
почву. Сиратори при этом склоняется в проблеме происхождения и Тэнсон, и Идзумо 
не столько в сторону чисто корейской гипотезы, сколько в сторону 
урало-алтайской расы вообще и, исходя из данных языка, видит в основном ядре 
японской нации отрасль урало-алтайской группы. 
    Такова картина этнического состава древней Японии. Разумеется, этнические 
пополнения не закончились с доисторическим периодом, они имели место и в хорошо 
известные нам времена. Вся японская история постоянно отмечает эти переселения 
с материка, то из Кореи, то из Китая. Происходившие спорадически в Азии 
движения народностей всегда вызывали прилив новых волн переселенцев, бывавшие 
как в Китае, так и в Корее многочисленные политические неурядицы точно также 
давали новые притоки эмигрантов, направляющихся в Японию. За время своего 
исторического существования Япония впитала в себя многочисленные этнические 
элементы континента и успела удачно растворить их в своей основной массе. Они 
оставили прочные и ясные следы и в антропологии, и в этнографии, и в языке, 
оказали большое влияние на развитие технической культуры, просвещения и 
политического строя. Словом, роль выходцев из Азии в Японию настолько велика во 
всех отношениях, что почти не поддается исчерпывающему учету. 
    Из всего вышеприведенного явствует насколько неясен еще вопрос о составе и 
происхождении японского народа, столь важный для понимания всего хода 
исторического процесса. Мы узнаем лишь толь