итализм, 
принимающий уже международные размеры, и вместе с тем политическая активность 
этого третьего сословия. Его интересами регулируется внешняя и внутренняя 
политика страны. Все сословные конкуренты отходят на задний план, или в силу 
естественного отмирания, как воинское сословие, или в силу молодости и 
неорганизованности, как пролетариат. Если даймё еще и сохраняют в чем-нибудь 
свои позиции, то единственно в форме верхней палаты, созданной для них, и 
особенно же в форме так называемого «Ген-ро-ин», т. е. совета старейшин при 
особе императора, куда входят наиболее заслуженные деятели этого сословия. 
Временами влияние этого Ген-ро-ин очень велико, и оно почти диктаторски 
распоряжается судьбами страны, но все же пружины, двигающие и его действиями, 
исходят из круга интересов того же третьего сословия и особенно из его 
капиталистической верхушки. На деле — Генро-ин не военно-сословный аппарат, но 
аппарат — правда, верхушек буржуазии, но все же буржуазии. 
    Вся последующая история после 1889 г. проходит под двумя знаками: с одной 
стороны — не прекращающегося расширения политических и экономических прав 
третьего сословия, стремящегося к полной социально-политической, экономической 
и культурной гегемонии и уверенно к ней идущего, с другой — происходящего под 
влиянием капиталистического режима перерождения этого третьего сословия в 
классовое образование. Составленное из разнородных социальных элементов, это 
третье сословие переживает процесс дифференциации и расслоения на классы, из 
которых формируется подлинное капиталистическое общество. И тот и другой 
процесс идут в настоящее время полным ходом и ознаменованы уже крупными 
результатами: в одной области — несомненно, изменяется значение Генро-ин и 
верхней палаты, как средоточия бывшей военно-феодальной аристократии: туда все 
более и более проникают и явные представители третьего сословия, и капитала; в 
другой — формируется слой капиталистов и пролетариат. Грандиозное развитие 
японской промышленности, происходящее у всех на глазах, сулит в скором будущем 
ряд новых и новых явлений в этой области. Тот факт, что ныне Япония вовлечена в 
международный круговорот, живет совместной жизнью со всем остальным миром и, 
следовательно, подвержена всем влияниям, исходящим оттуда, обусловливает 
невероятно быстрый ход этого процесса, в некоторых своих частях столь 
развившегося, что его можно рассматривать под одним углом зрения с аналогичными 
европейскими явлениями. Таков японский капитализм, к которому вполне возможно 
уже подходить с теми же мерками, как и к европейскому. 
    Будущая история Японии может пойти по двум направлениям: либо нога в ногу с 
европейско-американским миром, слитно с международной историей; либо же по 
своему собственному, — усвоив по-своему всю эту вторгнувшуюся европейскую 
цивилизацию и повернув ее на свой своеобразный путь, как это уже было один раз 
в VII — VIII веках с культурой Китая, — вторгнувшейся, перевернувшей в Японии 
все вверх дном, но усвоенной и подчиненной своим своеобразным национальным 
целям. 
    Вся новейшая эпоха, в соответствии с вышеуказанным, естественно распадается 
на два отдела: 
* А. Период борьбы за представительный строй (1868—1889). 
* Б. Период буржуазной монархии (с 1890 г.). 
    В дальнейшем остается эти периоды кратко характеризовать. 
А. Период борьбы за представительный строй
    Весь этот период, с точки зрения своего внутреннего развития, в свою 
очередь, распадается на два этапа. Начальный момент первого из них образует 
провозглашение нового строя, правда, еще только в виде общих принципов, но все 
же достаточно выразительное, хоть и недейственное, которое было сделано в 
первом же году после переворота (1868) в форме так наз. «императорской клятвы», 
т. е. декларации правительства, объявленной от имени императора. Сущность этой 
декларации сводилась к обещанию руководствоваться во всей внешней и внутренней 
политике общественным мнением, а также к заявлению, что отныне власть будет 
всесословной, опирающейся на всех граждан страны, а не на одно военное сословие.
 В сущности, эта «клятва» содержит уже в себе туманные гарантии будущего 
представительного строя, и так понималась, по-видимому, и самими составителями 
ее, и народом. По крайней мере, во всех последующих манифестах, сопровождавших 
какое-либо нововведение, новый шаг к парламентаризму, всегда присутствует 
ссылка на эту декларацию и делаются настойчивые указания, может быть, 
вынужденные, на то, что данное мероприятие совершается в соответствии с самого 
же начала принятым курсом. 
    Конечный момент первого этапа может быть связан с первым крупным шагом на 
пути к осуществлению представительного строя: с открытием в 1880 г. 
провинциальных совещательных собраний. Они были созваны с целью содействия 
правительству в делах внутреннего управления и государственного хозяйства и 
имели сравнительно небольшое правовое значение, но все же были крупным успехом 
в борьбе буржуазии за широкое участие во власти. Впрочем, правительство 
предварительно озаботилось созданием особого органа для удержания главной 
власти в ограниченных кругах: именно в 1875 г. учреждается знаменитый Генро-ин, 
своего рода «совет верховников», фактически руководивший общим направлением 
всей политики и составленный иа небольшого числа лиц. Имея этих Генро — 
«верховников» и Генро-ин, как юридическое установление за собою, правительство 
смогло пойти на уступки общественным домогательствам. 
    В первый момент после переворота японское государство совершенно неожиданно 
приняло уже, казалось, давно изжитые формы: была восстановлена вся система 
Нарского абсолютизма, с его «верховными» канцлерами», «правыми и левыми 
министрами» и т. д. Впрочем, это явилось на первых порах, пожалуй, и 
естественным, в виду того, что вся борьба против сёгуната велась под знаком 
легитимистической идеологии в духе Нарской монархии. Если теория государства и 
концепция верховной власти была взята именно оттуда, естественно, что весь 
размах движения спервоначала захватил собою и конкретные правительственные 
установления. Бы