их 
нитей эпохи. 
    В правление V-го сегуна Цунаёси, этого ученого на посту верховного 
правителя, имело место возвышение до главных постов в государстве представителя 
совершенно низкого рода, выходца из низов населения — Яна-гисава Ёсиясу. Это 
означало собою уже крупный сдвиг в сословной системе и начало эры проникновения 
в правительственный аппарат, так сказать, «разночинцев». Вместе с этим в это же 
время замечается усиленный рост третьего сословия во всех его различных 
элементах и кладутся прочные основы культуры третьей империи, которой суждено 
было стать не культурой воинского сословия, как то было в эпоху Камакура или 
Асикага, но культурой этих новых социальных элементов. 
    Правление VI-го сегуна Иэнобу ознаменовалось деятельностью крупного ученого,
 историка и государственного деятеля эпохи третьей империи — Араи Хакусэки. С 
его помощью и по его указаниям был проведен ряд важнейших реформ, коснувшихся, 
главным образом, экономики страны и организации финансовой системы. При этом 
появление Хакусэки на посту ученого советника сёгунского правительства имело и 
то значение, что в его лице мы опять сталкиваемся с Кансэйской группой: он 
занял то положение, которое до сих пор было в исключительном обладании ученых 
конфуцианцев школы первого такого официального советника при сегуне, 
выдвинутого еще Иэясу — известного Хаяси Досюн; в то время, как сам Хакусэки 
принадлежал к так наз. Киотоской школе, основанной ученым конфуцианцем Киносита 
Дзюн'ан. 
    Это появление в недрах самого правительства ученых советников, иногда 
игравших даже крупную, подобно Хакусэки, политическую роль, очень характерно 
для устремлений самого дома Токугава: при них конфуцианство, представленное 
школой знаменитого китайского философа-систематика Чжу-цзы, пользовалось 
официальным признанием, как политическая и моральная доктрина. Сами сегуны 
часто бывали знатоками китайского права и этики, и всячески поощряли 
распространение такого просвещения. V-й сегун Цунаёси учредил даже специальную 
высшую школу для изучения китайской науки и сам лично всячески старался 
насаждать ее среди своих приближенных и вассалов. 
    Вместе с тем в тот же период замечаются характерные симптомы сближения 
правящей фамилии и примыкающих к ней кругов со старинной знатью Киотоского 
двора. Это сближение имеет отчасти и политический оттенок, служа как бы для 
большего выделения сёгунского дома среди всех прочих феодальных фамилий, 
отчасти же вызывается стремлением Токугава придать своему двору действительную 
пышность и блеск. Это обстоятельство, содействуя некоторому разложению верхушек 
феодальной знати и порче нравов в их среде, в то же время создает внешний 
расцвет Эдоского двора и всей столицы. Японская история особенно выделяет годы 
Гэнроку (1688—1703), как отличающиеся особым блеском Эдоской цивилизации. 
    Весь описанный период является, таким образом, вполне характерной полосой в 
развитии третьей империи: он укрепил начала, заложенные Иэясу и окончательно 
формированные III-м сегуном Иэмицу, придал им значение уже исторической 
традиции; с другой же стороны, он выявил многогранную физиономию всего режима 
эпохи, показал нам и представителей разных групп и феодалов, и даже выходцев из 
народной среды; обрисовал феодалов-властителей и феодалов-ученых. В это же 
время стала созревать и своя особенная уже народная культура, создателем и 
носителем которой были уже не отдельные группы и сословия, но широкие массы 
городского населения. 
В. Период реорганизации правительства
    С именем Ёсимунэ, VIII-го сегуна Токугава, связана новая полоса истории 
третьей империи. Японская история обрисовывает его чертами крупного 
государственного деятеля, дальновидного политика и искусного устроителя страны. 
Ему принадлежит ряд реформ, коснувшихся почти всех сторон государственной жизни,
 начиная с организации самих центральных органов и кончая бытом народных масс. 
Ёсимунэ старался установить прочную законность, и с его именем связаны 
знаменитые «сто статей» — так сказать, уложение Токугава; он же сумел найти и 
выдающегося исполнителя своих реформ в этой области — известного японского 
народного «Соломона» — главного судью города Эдо — Ока Тадасукэ. Он 
реорганизовал податную и финансовую систему прежних сегунов, стараясь внести в 
нее строгую закономерность и порядок. Им же производились настойчивые попытки 
всячески поднять благосостояние страны путем увеличения пахотной площади и 
введения культуры сахарного тростника и картофеля. Тот же Ёсимунэ стремился к 
распространению образования, при этом в практическом, не чисто китайском 
схоластическом направлении, для чего им было снято запрещение пользоваться 
ввозимыми голландцами европейскими сочинениями. При этом все его мероприятия 
были направлены на пользу не столько владетельных домов, сколько на благо 
широких народных масс, и его деятельность поистине может считаться новой 
полосой в истории Бакуфу, становящегося теперь в положение правительства, 
действующего подлинно в общегосударственном масштабе. Ёсимунэ в то же время 
решительно принялся искоренять те тенденции к роскоши и нравственной 
распущенности, которые стали проявляться среди его фамилии и верхушек 
феодальной знати. В этом смысле он следовал примеру отчасти Иэясу, отчасти 
Иэмицу, стремившихся насадить простоту нравов, бережливость и поддерживать 
здоровый воинский дух. Поэтому он занял очень сдержанную позицию но отношению к 
Киотоскому двору и старался культивировать исконные свойства воинского сословия.
 Вместе с этим он сильно поднял значение Канто, в частности Эдо, стараясь не 
пропускать в правительство элементы Кансэйской группировки. 
    Созданный Ёсимунэ режим продолжал в общих чертах держаться, несмотря на то, 
что после его смерти в правление IX и X сегунов у кормила правления оказались 
люди противоположных нравов: или же нравственно