и искала случая и возможности перейти к 
открытой борьбе. Может быть, ни сам род Сумэра-но-микото, ни группировка 
Каматари — в отдельности и не смогли бы открыто выступить и, главное, одержать 
победу в этой борьбе, — но вместе, в союзе они добились своего: род Сога был 
уничтожен так же, как до него был уничтожен дом Мононобэ. Сближению новых 
союзников очень содействовала, конечно, и та исконная связь, которая 
существовала между родом Сумэра-но-микото и домом Каматари на почве родного 
культа: власть царей прежде всего базировалась на культовых предпосылках и 
имела в значительной степени сакральный характер; поэтому дом присяжных 
исполнителей культа — Каматари был в самых тесных взаимоотношениях с царским. 
Следовательно, те силы, которые произвели переворот, явились коалицией наиболее 
аристократических элементов страны: роды Сумэра-но-микото и Накатоми, — царей и 
группы Каматари, и их победа была торжеством центральной группы племени Ямато 
над прочими элементами этого последнего, победой более или менее оформлявшегося 
сословия над все еще полуродовыми старейшинами. И эта коалиция создала свое 
государство, ставшее объективным выражением нового социального порядка, — 
проведя реформу Тайка. 
    В этом новом государстве уже не имели место, по крайней мере в первый 
период, диктатуры отдельных домов, или их вождей. Как ни сильна была 
группировка, возглавляемая Каматари, она не смогла уже построить систему, вроде 
той, что была при Сога; организовавшееся сословие требовало своего государства 
с прочным строем, но не анархической диктатуры отдельных лиц и домов. Поэтому 
мы и не находим после ниспровержения Сога на его месте Каматари, но, наоборот, 
сталкиваемся с определенным возвышением самого рода царей и сильнейшим 
поднятием их авторитета. И это не потому, что в перевороте участвовали очень 
сильные личности из царского рода, которые сумели занять доминирующее положение 
среди всей коалиции: как ни интересен и значителен по своему принц Накано-оэ, 
все же его причислить к великим людям никак нельзя. Наоборот, в сравнении с ним 
гораздо более великим рисуется Каматари. Так что, здесь дело не в героических 
фигурах на троне, которые смогли бы в этот промежуточный период захватить в 
свои руки всю власть; самый сословный характер коалиции обусловливал повышение 
значения верховной власти: государство, как скоро оно становилось на ноги, 
нуждалось в твердой власти, и, с другой стороны, сословие было еще настолько 
молодо и не сорганизовано, что не могло создать сразу же в полном смысле слова 
своей коллективной власти, — не могло и не умело, — почему и само же выдвинуло 
вперед лицо, занимавшее трон. 
    Однако, были и еще два обстоятельства, объяснявшие именно такое развитие 
всей создавшейся конъюнктуры. 
    Сам род Сумэра-но-микото все же обладал настолько большим значением, что 
игнорировать его было невозможно. Царский род к этому времени уже имел на своей 
стороне ряд экономических преимуществ, приобретенных им на почве вторжения той 
же китайской культуры и особенно ее носителей — самих иммигрантов. Эти 
иммигранты, принося с собою различные ремесла и вообще достаточно сильно 
развитую хозяйственную технику, сильно способствовали развитию хозяйства Японии 
вообще, и царского рода — в особенности. Поселяясь в Японии, эти выходцы из 
Китая или Кореи попадали главным образом под покровительство самих царей, 
располагались на территории им ближе всего подвластной и образовывали иной, 
совершенно особый слой населения, не связанный с племенным бытом японского 
народа, но имевший свою особую организацию. Не составляя рода в том смысле, как 
это было со всеми прочими элементами племени Ямато, эти иммигранты образовывали 
класс прямых подданных царя, становясь в зависимость более или менее личного 
характера — по отношению к нему. И этот очень многочисленный класс населения, 
связанный подданством с царским родом, составлял серьезную силу в руках этого 
последнего — и с точки зрения своей численности, и особенно с точки зрения 
экономической, как наиболее передовой в этом отношении слой населения Японии. 
Цари Ямато могли считать свои личные владения, благодаря им, наиболее 
могущественными экономически. Точно также и китайская материальная культура 
вообще, попадая, главным образом, в верхний слой японского населения, в первую 
очередь концентрировалась в среде царского дома. Поэтому царский род стал 
главным представителем китаизма. Пример принца Сёто-ку — этого апостола 
буддизма в Японии, вполне владевшего китайской ученостью, показывает, какие 
люди могли уже выходить из этого рода. Вторым обстоятельством, двинувшим все 
развитие конъюнктуры в направлении усиления царской власти, было влияние 
китайских культурных образцов, — в частности государственного строя Танской 
династии. Эпоха этой династии — блистательная по несравненному расцвету 
культуры, была временем абсолютизма верховной власти, сочетавшегося с 
бюрократическим устройством всего правительственного аппарата. Япония, 
заимствуя все от Китая, не видела иных образцов государственной организации, и 
не будучи в состоянии сама еще ее изобрести, — пошла по готовому пути. Обаяние 
культуры Китая вообще, преклонение перед мощью его государственного строя — 
сделали свое дело в смысле переноса на японскую почву китайского абсолютизма во 
всей его полноте. Таким образом, то, что произошло с реформой 645 г., по 
существу означает приложение принципов китайского государственного права и 
основанного на нем правительственного механизма к японской обстановке. Более 
того, тот социальный строй, который в Китае был тесно связан с этим 
государственным строем, был также перенесен в Японию, т. е. Японии навязан, и в 
значительной мере оказал свое влияние на организацию социальных слоев и в 
особенности на оформление самого первого сословия. Это последнее смогло придать 
себе законченную форму лишь благодаря китайским образцам и в этой области. 
    Итак, возвышение власти Сумэра-но-микото с реформой Танка обусловливалось 
следующими причинами: 
1. Молодостью и неорганизованностью вновь народившегося первого сословия, 
выступивше