и использовать ее и для своего внутреннего роста, и для 
внешнего укрепления. Процесс усвоения китайской культуры в значительной степени 
и совпал с естественным образованием сословия, и очень ускорил это образование. 
Родовые старейшины и их ближайшие родичи, занимая доселе командующее положение 
в силу патриархального устройства страны, теперь оказались и в культурном 
отношении гораздо выше прочей массы своих соплеменников. Они усвоили их 
грамотность, т. е. китайскую иероглифическую письменность, обогатили свои язык 
новыми понятиями и терминами, заимствованными из высоко развитого китайского 
языка; они воспитывались и в государственном смысле, столкнувшись с китайскими 
теориями и образцами; их нравственный уклад подвергся большим видоизменениям в 
силу ознакомления с этической системой Китая: — словом, границы этого 
воздействия китаизма совершенно не поддаются учету. Китайская культура 
оказалась самым мощным фактором социального и политического развития и, совпав 
с внутренним развитием страны и народа, привела, в конце концов, к образованию 
правильного государства. В области чисто социальной — она содействовала 
превращению верхних слоев японской родовой организации — из патриархальных в 
сословные; содействуя их укреплению, она с другой стороны вносила и свое 
нивелирующее влияние, соединяя элементы отдельных родов в одну родственную и 
даже общую культурную массу, т. е. ускоряя процесс образования первого сословия.
 В области государственной — она вызвала переустройство всей организации по 
образцам Танской династии и по принципам китайской государственной науки. В 
области экономической — она двинула крупным шагом вперед примитивное хозяйство, 
обогатив его целым рядом новых областей, особенно в сфере ремесла. В области 
просвещения она дала Японии письменность и вызвала к жизни литературу, быстро 
пришедшую в состояние расцвета; в области искусства благодаря ей — впрочем, с 
помощью буддизма, — появилась японская архитектура, скульптура и живопись. 
Исследователь этой полосы японской истории должен иметь в виду прежде всего эту 
огромную роль китаизма во всех областях жизни Японии и учесть ее соотношение с 
искони развивающимися элементами культуры. 
    Реформа Тайка была проведена соединенными силами рода самих царей и сильной 
группы родовой знати. Во главе первого стоял принц Нака-но-оэ, ставший 
впоследствии царем и известный потомству под именем Тэнти; во главе второй 
находился знаменитый Каматари, положивший начало одному из знатнейших 
аристократических домов Японии, существующему и доныне — Фудзивара. Несмотря на 
то, что обе эти действующие группы по существу исходили из совершенно разных 
побуждений, они нашли подходящую почву для союза в борьбе против упомянутого 
выше дома Сога. Узел тех взаимоотношений, которые завязались к началу VII в., 
оказывается достаточно сложным и разобраться в нем не так просто. 
    Род Сумэра-но-микото, этих патриархальных царей был, конечно, более других 
заинтересован в той обстановке, которая создалась силою начавшейся актуальности 
первого сословия. Борьба Мононобэ с Сога, которая велась почти помимо трона, и 
среди которой этот последний играл роль ничтожного фактора, уже воочию показала 
Сумэра-но-микото всю ненадежность их власти. Последующая за ниспровержением 
Мононобэ диктатура рода Сога, окончательно низведшая царский род в приниженное 
положение пешки, которой Сога распоряжались по своему усмотрению настолько, что 
сама жизнь царей не была обеспечена — мы знаем об убийстве Судзюн по приказу 
Сога, — должна была вызвать среди царского рода попытки сопротивления с целью 
вернуть себе поколебленное значение. Однако, в виду недостатка в собственных 
силах, представители царского рода принуждены были искать себе союзников на 
стороне и нашли их в среде самого нарождающегося сословия, представителем 
которого был в свое время тот же род Сога. 
    Образование сословия родовой знати сопровождалось взаимным соперничеством 
отдельных групп в его собственных недрах. Соперничество это, надо думать, 
восходит к прежним временам родовой обособленности: традиция борьбы одного рода 
против другого преемственно переходит в сословие, являвшееся органическим 
продуктом этого родового быта. Вместе с этим, на эту борьбу подвигала жажда 
политической власти во вновь строящемся государстве. Поэтому, уже в 
предшествующий период мы видим эту борьбу во всем разгаре: сначала Отомо, 
Мононобэ и Такэси-ути, потом Мононобэ и те дома, которые пошли от Такэсиути, 
бывшего всесильным сподвижником и «министром» воинственной царицы Дзин-гу, — 
дома Хэгури, Кацураги и Сога; затем борьба сконцентрировалась и приняла острый 
характер в среде двух главных групп: Мононобэ и Сога, пока, наконец, дело не 
закончилось низложением Мононобэ и всевластием Сога. Но это не означало, что 
она должна была совершенно прекратиться: созидающееся сословие не нашло своего 
адекватного государственно-политического выражения, и отдельные силы, бродившие 
в его среде, порожденные процессом сформирования, продолжали действовать. 
Поэтому очень скоро те же Сога нашли себе соперников в лице влиятельного дома 
Каматари, который имел очень большое значение среди племени Ямато, в силу своей 
близкой связи с родным культом: Каматари принадлежал к так наз. «накатоми», 
присяжным выполнителям ритуальных предписаний синтоизма в его наиболее 
общенародной форме. Обязанность эта во всю предшествующую эпоху была и 
культовой, и столько же политической, согласно основному принципу древнего 
синтоизма: «дела правления и культа — одно и то же» (сансэй итти). Поэтому род 
Каматари пользовался большим и культовым, и политическим влиянием. И вот среди 
этого рода и нашли себе Сумэра-но-микото ревностных сподвижников в борьбе 
против Сога. Влиятельная группа новой знати и их сородичей во главе с Каматари 
давно уже не мирилась с диктатурой Сога