таизма 
и буддизма; период, характеризующийся созданием своеобразной формы 
государственной власти, могущей считаться в полном смысле этого слова 
национальной, типичной именно для Японии, т. е. системы так наз. Сёгуната *) — 
военной империи с одной стороны и священной монархий — с другой, существующих 
одновременно, не покрывая друг друга; с социальной стороны характеризующийся 
ростом и усложнением общественных подразделений и взаимоотношений, в связи с 
господством военного сословия; и со стороны идеологической — характерным 
созданием национальной системы всего мировоззрения, так наз. Бусидо «путь 
воина», причудливо сочетавшей в своем составе и этические, и эстетические, и 
метафизические элементы, восходящие то к родному синтоизму, то к китайской 
философии, то к буддизму. 
* IV. Эпоха вторжения европейской цивилизации, начавшаяся почти на наших глазах,
 еще продолжающаяся, и, вероятно, не скоро имеющаяся закончиться; эпоха 
столкновения исконного, национального, выработанного в предыдущий период, с 
новым, чуждым по существу, но необходимым объективно, — столкновения, 
повлекшего за собою пока еще только ломку и реформу, и не давшего еще 
органических культурных продуктов своего взаимодействия и взаимопроникновения, 
как то случилось после случившегося уже один раз в истории Японии такого 
вторжения — именно культуры китайской и индийской. 
    Если приложить эту культурно-историческую схему к приведенным выше периодам 
политического и социального развития Японии, то в этнографическую эпоху войдет 
как почти недоступная историческому исследованию первоначальная жизнь японского 
народа, так отчасти и первая эпоха ранней патриархальной монархии; к эпохе 
вторжения иноземных цивилизаций отойдет II-я эпоха моей схемы, и к периоду 
выработки национальной культуры должно отнести все эпохи вплоть до Мэйдзи, т. е.
 до 1868 г., с какого момента начинается новый период — вторжения европейской 
цивилизации. Разумеется, в таком приурочении и распределении невозможно 
соблюдать точные хронологические рамки, так как начало какого-нибудь 
культурно-исторического периода трудно полагать в каком-нибудь ограниченном 
хотя бы годом, или даже более крупным сроком — моменте, так что все, только что 
сказанное, носит только относительный характер, так как заметное вторжение той 
же европейской цивилизации, например, началось отнюдь не с Мэйдзи, но имело 
место задолго до Мэйдзи, еще в XVIII и даже отчасти XVII веке, т. е. в эпоху 
феодальной империи Токутава. 
1. Эпоха ранней патриархальной монархии (258—645 г.г.)
    В общем и целом, рассматриваемая эпоха знаменует собою создание 
первоначальных устойчивых форм государственной жизни японского народа, имеющего 
за собою в глубине истории первоначальный период и стадию элементарного 
родового строя и стоящего в будущем перед уже вполне организованным 
государственным бытием. В течение этой эпохи — мы видим лишь образующееся в 
естественном ходе вещей государственное устройство, в последующем — мы имеем 
дело с организацией государства. Тут — естественное рождение и первое 
сформирование силами, действующими в самом естественном процессе, там — работа 
над организацией, процесс двусторонний: в одной части — действие тех же 
внутренних сил, в другой — приложение внешних усилий. В первом случае — чисто 
этническое творчество, во втором — творчество уже определенно политическое. 
    Как уже было неоднократно указано, весь этот период характеризуется 
господством родового строя на патриархальной почве. Действие этого строя 
обнаруживается и в чисто социальной сфере — в общественном быту: наличность 
отдельных родов, связанных с некоторой территорией и имеющих своих старейшин; и 
в государственной жизни — в той своеобразной концепции верховной власти, 
которая в эту эпоху существует: концепции, трактующей главу нации 
«Сумэра-но-микото» и в аспекте мифологически-культовом, и в аспекте 
авторитарно-патриархальном. Монарх Японии этой эпохи — Сумэра-но-микото, 
«верховный владыка», по терминологии того времени — primus inter parus в среде 
прочих старейшин, имеющий наибольший авторитет по своему культовому значению, в 
силу преемственного восхождения к богине Аматэ-расу, главному божеству японской 
натурмифологии, и по своей исконной принадлежности к самому основному ядру 
японской народности, — вероятнее всего к тому этническому элементу, который 
условно именуется племенем Тэн-сон. Власть этого монарха покоится на этих двух 
основаниях и оказывается, таким образом, ближайшим продуктом социологии и 
идеологии патриархально-родового быта. Исследователь, желающий пролить свет на 
сущность верховной власти в древнейшую историческую эпоху жизни японского 
народа, уяснить себе сущность японского монархизма и понять его судьбу в 
дальнейшем ходе событий, должен обратиться именно к этому патриархальному строю,
 выяснить его этическую подоплеку, экономический характер, социальные 
взаимоотношения и его идеологию. Первоначальный синтоизм, — эта система 
мифологического мировоззрения, — вот где ключ ко всему этому пониманию, так как 
в синтоизме находят свое яркое проявление все действующие социальные силы эпохи.
 Натурмифология и родовой быт — основные слагаемые этого синтоизма, проникающие 
друг в друга и взаимно друг друга претворяющие, создавая, таким образом, 
своеобразную национальную систему и социального, и государственного, и 
идеологического бытия. 
    Это — первый элемент, создающий периоды, наиболее «чистые» по-своему 
происхождению и выявлению; но к нему вскоре же присоединяются и новые: уже в 
эту эпоху в Японию проникают элементы китайской цивилизации в широком смысле 
этого слова, включая сюда и буддизм. Элементы эти идут и из Китая, 
непосредственно и через Корею, которая служила главным мостом для перехода 
континентальной культуры в Японию. Заносится письменность, календарь, ремесла, 
искусство и наука, появляется мощная религия — буддизм