зучения, и в настоящем «Очерке» будет и уместнее, и 
методологически правильнее выдержать лишь один признак, как основание для всей 
последующей классификации периодов и эпох, так и для их определения. Этот 
признак определяется — как картина государственного бытия Японии; иначе говоря, 
в основу последующих делений и определений будет взята история Японии, как 
государства, и эволюции именно государственных форм и будет посвящено 
дальнейшее описание. Этот признак явится доминирующим и строго определяющим 
задачу. Разумеется, возможно базирование и на каком-нибудь другом признаке, и 
тогда классификация и характеристики будут иные, но с точки зрения существа 
дела, задач «Очерка» и методологических соображений, я останавливаюсь именно на 
признаке политической формы. 
    По определении первых основных вех на этом пути, после того, как станут 
более или менее ясными главные этапы в эволюции государственных форм, возникает 
необходимость их ближайшего обоснования, в смысле связанности с бытием, уже не 
столько государственным по преимуществу, сколько — в ближайшем значении этого 
слова, — социальным. Проецирование политики в социологию в таком случае 
является вторым методологическим приемом, связующим жизнь Японии, как 
государства, с иными сторонами жизни японского народа: в дальнейшем возможно 
было бы перейти к обоснованию самой социальной истории, в тесном смысле этого 
слова — историей общей культуры страны, а отсюда — к отдельным элементам этой 
культурной истории — к истории экономики и техники, или на другом полюсе — к 
истории философии и научной мысли, и таким образом идя этим путем от верхушек к 
недрам, — расширить постепенно рамки исследования, поместив сначала политику в 
социологию, социологию же — в общую культурную историю. 
    Признак политической формы, как основной для характеристики всего 
исторического процесса Японии, обязывает нас отнестись с особой осторожностью к 
тому раннему периоду, который не только не отличается особой достоверностью — 
ни в смысле фактическом, ни в смысле хронологическом, — но не может быть 
охарактеризован даже, как та или иная стадия государственного бытия. Наиболее 
ранние века японской истории должны быть отнесены к стадии этнографического 
существования японского народа, но отнюдь не политического. Это всего лишь 
эпоха образований из разных элементов того этнического целого, которое потом 
выступит, как носитель истории в специальном значении этого термина; эпоха — в 
своей последующей стадии — всего лишь постепенного оформления и укрепления 
этого этнического целого и подготовки к выступлению уже в качестве некоторого 
государственного организма. Поэтому в дальнейшем будут иметься в виду 
преимущественно те моменты, которые относятся уже ко времени более или менее 
сформировавшегося государственного бытия. 
    С точки зрения эволюции государственного бытия, в Японии можно обнаружить 
наличность нижеследующих семи больших эпох: 
* I) Эпоха ранней патриархальной монархии. 
* II) Эпоха сословно-аристократической монархии. 
* III) Эпоха первой военной империи Минамото-Ходзё. 
* IV) Эпоха второй военной империи Асикага: 
* V) Эпоха личных диктатур. 
* VI) Эпоха феодальной империи Токутава. 
* VII) Эпоха конституционной монархии. 
    В японских исторических сводах обычно принят иной порядок, отчасти и в 
расположении, но, главным образом, в наименовании этих эпох. Эпохи именуются по 
тому городу, который служил политическим центром каждой из них, — оказывался в 
командующем положении по отношению ко всей прочей стране. Таким образом, 
известный и наиболее надежный исторический свод: «История Японии по эпохам» — 
Нихон-дзидайси, изданный частным университетом в Токио — Васэда, предлагает и 
осуществляет такую схему деления: 
* I) Древний период. 
* II) Эпоха Нара (Нара — название города — столицы этой эпохи). 
* III) Эпоха Хэйан (Хэйанкё — древнее название города Киото, столицы той эпохи).
 
* IV) Эпоха Камакура (Камакура — город, где находилось правительство эпохи). 
* V) Эпоха северной и южной династии. 
* VI) Эпоха Муромати (Муромати — название местности в Киото — местопребывание 
фактического правительства). 
* VII) Эпоха Адзути и Момояма (Адзути и Момояма — названия местностей, игравших 
доминирующую роль в политической жизни). 
* VIII) Эпоха правительства Токугава (Токугава — фамилия правящей династии). 
* IX) Эпоха распада правительства Токугава. 
* X) Эпоха переворота Мэйдзи (Мэйдзи — название годов царствования императора 
Муцухито). 
    Такое распределение и наименование эпох мне представляется не совсем 
удобным по двум причинам: во-первых, признак господствующего города является, в 
сущности говоря, второстепенным в исторической обстановке и в лучшем случае 
может служить лишь только символом действительного исторического содержания; 
во-вторых — даже при следовании ему Васэда'ская история делает отступление при 
описании эпохи господства дома Токугава, связывая эту историческую фазу не с 
городом Эдо, как то делает большинство других японских исторических сводов, но 
с именем правящей династии: поэтому здесь было бы последовательнее назвать две 
предпоследние эпохи — VII-ую и IX-ую просто «эпохой Эдо», по столице того 
времени (Эдо — нынешний Токио), и в параллель с эпохой Нара, Хэйан, Камакура и 
т. д. 
    К этим соображениям присоединяется и то обстоятельство, что Васэ-да'ские 
названия эпох не передают в своем содержании их характерных черт, — ни с точки 
зрения эволюции политического или социального быта, ни со стороны хотя бы 
общекультурной. Они не более как механическая номенклатура, в самой себе, еще 
ничего не определяющая и не характеризующая. 
    Предложенная мною схема обозначений, как мне думается, избегает этого 
последнего недостатка. В нее введен, во-первых, при