еза эта указывает 
на провинцию Ямато вообще и основывается при этом на историческом факте 
существования здесь различных местностей, носивших название, в состав которых 
также входил лексический элемент, обозначающий понятие «Небо» («Ама»), ср. Так 
(высокий) — ама (небо) — хара (равнина), как, например: Ама-но-кагуяма, 
Ама-но-такаити и т. п., и которые упоминаются в мифологии. Некоторую 
особенность в это толкование вносит известный знаток исторических и культурных 
реалий Исэ Садатакэ (XVIII в), утверждающий, что слово Такамагахара, в сущности,
 не имеет смысла географического названия, но является лишь своеобразным 
метафорическим обозначением «столицы», и ссылается в подтверждение своего 
мнения на то, что в японской культурной истории постоянно встречаются 
метафорические выражения, где эпитет «небо», «небесный», «надоблачный» и т. п. 
везде прилагаются к дворцу императора и тому, что в нем имеется. Таково, 
например, обозначение дворца поэтическим термином «Кумо-но-уэ» — надоблачный. 
Впрочем, и Исэ пытается все же точнее определить местоположение этой столицы и 
помещает ее в нынешнем уезде Кацураками, провинции Ямато, в местностях, 
именуемых Такама-но-яма и Такама-но-но. Автор сочинения Тенсо-тодзёбэн, исходя 
из того факта, что название местности в Ямато — Ама-но-кагуяма — встречается в 
хронике Дзимму при упоминании о деяниях самой божественной прародительницы 
японской расы Аматэрасу, полагает, что это и есть местопребывание самой богини, 
т. е. та же самая Такамагахара. 
    Спор вокруг гипотезы Ямато ведется уже чуть ли не с самого момента ее 
появления и, несмотря на то, что она как будто бы имеет под собою много и 
реальных, и даже филологических оснований, представлена весьма серьезными 
авторитетами японской науки и внутри себя самой, по-видимому, приходит к 
единству, в смысле помещения «равнины высокого неба» в уезде Такаити, провинции 
Ямато, — все же считать ее общепринятой не приходится. В противовес ей 
выдвигаются иные — хотя тоже внутрияпонские гипотезы. 
    Одна из них принадлежит уже упомянутому нами ученому и государственному 
деятелю эпохи Токугава — Араи Хакусэки (1656 — 1725). Хакусэки, пытавшийся, как 
было уже описано, применить «эвгемерический» метод в истолковании повествований 
о «веке богов» Кодзики и Нихонсёки, видя во всех героях и божествах людей, 
должен был и местопребывание их отыскивать не на небе, но на земле. Не 
соглашаясь с гипотезой Ямато, Хакусэки предлагает свою — в лице провинции 
Хита-ти. Предложение его имеет и свою филологическую сторону, и географическую, 
причем в первой области он дает концепцию, не лишенную оригинальности и 
остроумия: Хакусэки отвлекается от обычных ассоциаций со словом Такамагахара, 
как равнина (хара), высокого (так-така) неба (ама) и стремится дать иную 
этимологию этого слова. По его мнению, элемент «Така» в слове Такамагахара 
следует понимать при свете таких географических названий, как «Такакуни», 
упоминаемого в Кодзики, и «Такакуни», — находящегося в «описании провинции 
Хитати» (Хи-тати-фудоки). Оперируя с этим материалом, Хакусэки приходит к 
выводу, что прародину японцев следует искать в уезде Тага пров. Хитати. 
    Что же касается прочих составных элементов слова «Такамага-хара», то он и 
тут стремится дать новую этимологию: «ама» — в древней Японии в чисто народном 
разговорном языке, по его мнению, никогда не означала «небо»; для этого 
существовало слово «Амэ», или более возвышенно-литературно китайское «Тэн»; 
«Ама» — значило «море». Слово же «хара» в том же древнем народном языке имело 
смысл «верх», откуда и весь комплекс «Такамагахара» должен означать: «местность 
Така, лежащая поверх (или у) моря». И переходя отсюда к географической стороне 
дела, он указывает на приморское положение рекомендуемого им уезда Тага в 
провинции Хитати. 
    Третья внутрияпонская гипотеза высказана современным ученым — проф. Кумэ, 
полагающеим, что Такамагахара нужно искать в провинции Исэ. Соображения Кумэ 
исключительно географического характера и особенно серьезных и многочисленных 
оснований не имеют. 
    Все перечисленные гипотезы, помещающие прародину японцев — Такамагахара в 
самой Японии, вызывают наибольшее сомнение в своей правильности и истинности. 
Даже наиболее сильная и значительная из них — гипотеза провинции Ямато, и та 
далеко неудовлетворительна. В самом деле, если прародиной японцев явилась эта 
провинция, то как понимать нисхождение бога Ниниги на гору Такатихо на о. Кюсю? 
Каким образом сам Дзимму, т. е. первый исторический, согласно этой гипотезе, 
правитель Японии, оказался сначала в Хюга, на Кюсю? И что значило его 
переселение в Ямато и там обоснование? По всему ходу повествования этот поход 
Дзимму — вовсе не возвращение на родину, а явное переселение на новые места. И 
даже если бы оно было и возвращением, где найти объяснение такому 
предшествовавшему этому выселению со своей родины Ямато — на Кюсю? Все эти 
вопросы и недоумения неразрешимы при признании гипотезы Ямато, если даже 
отвлечься от чисто археологических и антропологических соображений, 
заставляющих нас с уверенностью утверждать, что японское племя ни в коем случае 
ре является аборигеном страны, но народом-пришельцем. И даже если допустить, 
что племя это и обосновалось прежде всего в Ямато, вопрос о прародине ставится 
вновь, и пути к его разрешению вновь оказываются утраченными. Поэтому целый ряд 
видных ученых стремится покинуть почву собственно Японии и отыскивать прародину 
японцев где-нибудь в ином месте. 
    Внеяпонских гипотез — три: океанийская, корейская и китайская. Первая из 
них находится в тесной связи с вопросом о происхождении японцев, разобранном 
выше, и трактует вопрос так же, как и в области той проблемы. Корейская 
гипотеза поддерживается Фудзии, приходящего к ней путем анализа имен 
синтоистических божеств, з которых он видит отражение наименований, даваемых в 
древней Корее государственным чинам; вместе с тем он обнаруживает много общих 
слов в древнеяпонском и древнекорейском языках. Корейскую же гипотезу разделяет 
другой ученый — Ёкояма, впрочем