ительно исторического события. 
1. Временные грани японской истории
А. Начальный момент истории
    Вопрос о начальном моменте исторической жизни японского народа определяется 
двумя координатами: какое событие следует считать безусловно историческим, т. е.
 что является первым бесспорно историческим фактом в жизни Японии — такова 
первая координата; в какой хронологический момент оно имело место — такова 
вторая координата. Проблема распадается на две части: фактическую и 
хронологическую, — конечно, неотделимые друг от друга по существу, но могущие 
быть рассматриваемы, с точки зрения методологического удобства, каждая в 
отдельности. 
    По первому вопросу, обстановка, в которой приходится действовать 
современному исследователю, отличается ярко выраженным двойственным характером. 
С одной стороны, мы имеем перед собою историческую традицию, достаточно 
утвердившуюся, общепринятую и занимающую уже определенное место в самом 
историческом мировоззрении японцев, с другой — ряд сомнений, колебаний, догадок,
 — часто очень остроумных, часто очень вероятных, иногда серьезно обоснованных, 
но никогда не имеющих законоустанавливающей силы. И между Сциллой традиции, уже 
теперь почти явно, с точки зрения точной науки, несостоятельной, и Харибдой 
исторической гиперкритики приходится лавировать нынешнему историку, желающему 
быть вполне честным в своих исторических построениях, касающихся древней Японии.
 Историческая традиция, господствующая и по сие время, особенно в широких 
кругах японской жизни и науки, сводится к признанию первым действительно 
историческим событием Японии деятельности первого «земного» властителя Японии — 
Дзимму *), как его назвали впоследствии. До него действовали боги, — или 
небесные, или земные. Семь поколений небесных богов и пять поколений земных 
предшествовали веку Дзимму, и их деятельность должна почитаться не 
принадлежащей собственно истории японской земли и ее народонаселения. Лишь с 
Дзимму начинают развертываться события, которые можно считать историческими 
фактами. События эти, покрывающиеся почти полностью деятельностью самого Дзимму,
 сводятся, главным образом, к факту перехода его самого с руководимым им 
племенем — народом с о. Кюсю на о. Хонсю, или точнее: из провинции Хюга на 
юго-востоке Кюсю — в провинцию Ямато, в южноцентральном Хонсю. Это переселение 
для Дзимму явилось результатом его желания или объективной необходимости 
привести в состояние полного подчинения те народности, которые обитали в те 
времена на «Востоке» — по терминологии древней японской истории, т. е. на 
северо-восток от Кюсю, ближайшим же образом — на Хонсю, в его указанных частях. 
Именно эти военные мероприятия и имеет, главным образом, в виду повествование о 
Дзимму. Помимо этого затрагиваются и некоторые подробности его мирной 
деятельности, — вроде постройки святилища для хранения в нем, между прочим, 
трех «священных предметов» японского государства, так назыв. «Сансю-но-дзинки» 
— в позднейшей терминологии, т. е. металлического зеркала, меча и «изогнутой» 
яшмы. 
    Эти «священные предметы» являются и поныне эмблемами государственной власти,
 символами божественного происхождения императорского дома и его 
наследственного могущества, преемственно-восходящего к самому центральному 
божеству религии Синто — богине Аматэрасу, именно эти три «предмета» передавшей,
 как эмблему власти, своему внуку — богу Ниниги, при вручении ему всего 
государства. Повествование касается и таких фактов, как женитьба Дзимму или 
устроение им своей резиденции в одном постоянном пункте — Касивара у горы 
Унеби-яма. 
    К этому, в сущности, и сводится весь цикл этих первых, согласно традиции, 
исторических событий Японии. До Дзимму тянется «век богов», с Дзимму начинается 
земная история японского народа, и его деятельность уже настолько прочный 
исторический факт, что с нее именно и возможно начинать построение истории 
Японии. 
    Происхождением своим эта традиция обязана, конечно, значению и обаянию 
Кодзики и Нихонсёки. И в том и другом произведении существует начальный отдел 
«Ками-но-ё» (век богов), повествующий о «небесной истории Японии», и именно с 
Дзимму оба они начинают «земную историю». Кодзики и Нихонсёки означают для 
японцев нечто гораздо большее, чем простые исторические памятники; это — своды 
мифологических сказаний; это — хранилище сокровищ национальной религии Синто, 
зеркало исконной идеологической традиции древней Японии. Значение их, 
действительно, неоцененно для любого исследования древней Японии и для 
надлежащего понимания многих сторон последующей и даже современной нам культуры.
 Поэтому обаяние Кодзики и Нихонсёки необычайно велико, и естественно, что и 
история не преминула заимствовать от них свои положения, касающиеся вопроса о 
начале исторического существования японского народа, т. е. того, о чем они 
преимущественно и говорят. 
    Сила этой традиции, восходящей, таким образом, к Кодзики и Нихонсёки, 
сказывается на протяжении всего существования японской историографии и японской 
исторической науки. Уже в эпоху Нара, т. е. в VIII столетии по Р. X., когда и 
появились оба вышеназванных памятника, отдел «век богов» понимали, как 
повествующий о доисторическом существовании Японии и смотрели на деятельность 
Дзимму, как на начало собственной истории. Той же точки зрения держится и автор 
большого свода исторических материалов, вышедших, как полагают, в 892 г. под 
названием «Руйдзю-кокуси» — известный «канцлер» Сугавара Ми-тидзанэ, поместив 
материалы из «века богов» в отделе «религия», согласно его классификации всех 
материалов по их качествам и содержанию. В эпоху власти дома Токугава, т. е. в 
течение XVII, XVIII и первой половины XIX в. думали точно так же, и наиболее 
авторитетные историки этого времени полагают начало истории в той же 
деятельности Дзим-му. Так по