льгина «Россия» и разрешил и открыть богатую «Новi 
Шляхи». Его политика препятствует мобилизации в Добровольческую армию, где его 
называют «злым гением союзнического командования». Одновременно против 
Добровольческой армии интриговал Совет Государственного Объединения, 
фактическим главой которого был Маргулис.
      Отношение националистического, сионистского еврейства к революции очень 
ярко характеризует резолюция сионистского съезда, проходившего в Петрограде 
после февральской революции.
      Резолюция настаивает, чтобы кандидаты от еврейства в Учредительном 
Собрании, если возможно, проходили по еврейским спискам, если же это невозможно,
 то сионисты обязывались поддерживать партии «неправее партии народных 
социалистов». «Народные социалисты» были более умеренной фракцией эсеров. Таким 
образом, сионистам предписывалось голосовать только за социалистические, 
революционные партии.
      Конечно, послереволюционное время не было просто эпохой «еврейской 
власти», — хотя бы потому, что такая концепция не провозглашалась, а мы знаем 
уже теперь, что без сформулированной чётко концепции невозможно произвести 
радикальный (да ещё такой радикальный!) переворот. Провозглашалась совсем 
другая концепция — интернационально-коммунистическая. И невозможно, чтобы 
многие десятки тысяч евреев-коммунистов на самом деле были «марранами», тайно 
исповедовали другую доктрину — и никто никогда бы не проговорился: ни тогда, ни 
позже.
      Но от фактов никуда не уйдёшь. Они говорят о каком-то чрезвычайно 
значительном «еврейском факторе» в революции.
      Неверно, что хотя бы в какой-то период революции «все» или «почти все» 
революционеры были евреями. Но после Октябрьской революции страна разделилась 
на два лагеря: «за» и «против» революции (крестьянские восстания, гражданская 
война, эмиграция). Мы видели, что лагерь «за» не состоял сплошь из одних евреев.
 Но, может быть, их не было в лагере «против»? И этого сказать чётко нельзя. 
Конечно, многие евреи, связанные с Февральской революцией, оказались не ко 
двору после Октябрьской. Они что-то делали на территориях белых правительств, 
они отправились, в конце концов, в эмиграцию. Таких было много. Но вот 
решительные борцы против революции среди евреев был и, по-видимому, 
исключениями. Например, убийца Урицкого Канегиссер, стрелявшая в Ленина Каплан. 
Такими исключениями были и 6 авторов книги «Россия и Евреи»; они свою позицию 
«изгоев» из еврейской среды и зафиксировали. Как пишет Шульгин:
      
      «Только ничтожная группа еврейства примкнула к Белым. Правда, Винавер 
побывал лично в Екатеринбурге, то есть, так сказать, в гостях у Деникина. Он 
прибыл совместно с Милюковым. Но и тот, и другой были общипаны хуже, чем 
Двуглавый орёл времён керенщины. Можно сказать, вместе они мало весили… Винавер 
потому… да вот именно потому, что еврейство в Белом Движении не пошло…
Объясняли это тем, что в Добровольческой Армии был такой антисемитизм, что 
невозможно было продохнуть… Отчасти это верно. Но только — отчасти. Несомненно, 
что если бы еврейство с такой же страстностью ринулось в Белые армии, с какой 
оно работало для Красной, то антисемитизма не было бы в белом стане».
      
      Эту же мысль мы встречаем и в книге «Россия и Евреи»:
      
      «В армии, где было бы много солдат-евреев, антисемитизм задохнулся бы».
      (Линский)
      
      Так и Шульгин, обсудив две крайние позиции:
      1. Все жиды — коммунисты;
      2. Не все жиды — коммунисты, но все коммунисты — жиды; приходит к выводу, 
который ему представляется «совсем близким к истине»:
      3. «Не все жиды — коммунисты; не все коммунисты — жиды; но в 
коммунистической партии евреи имеют влияние, обратно пропорциональное их 
численности в России».
      Это, безусловно, верно, но является, как мне представляется, лишь частью 
более общего явления, которое заключается в следующем. В начале XX в. Россия 
пережила потрясший её кризис, связанный с революцией, начиная с 1905 г. И если 
позволительно оперировать такими категориями, как «дворянство», «крестьянство», 
тогда, очевидно, и «еврейство»-то, несомненно, «еврейство» как целое в этом 
кризисе оказалось всё на стороне революционно-коммунистической. Как в смысле 
совершенно непропорционального участия в революции и коммунистической власти, 
так и в смысле столь же непропорционально малого участия в борьбе с этими 
силами. Конечно, практически никто из них не участвовал в борьбе крестьян и 
очень мало в Белых армиях. Ну можно ли Винавера, Мартова, Абрамовича,