оловину своего состояния и руку дочери. Но тот 
сообщает, что «Бог его отцов достаточно оделил его средствами» и что сам он — 
еврей. «О, если бы все евреи были подобны Вам!» — восклицает барон. «О, если бы 
все христиане были подобны Вам!» — парирует путешественник. Это произведение 
было типичным: подобная ситуация обыгрывалась во многих вариантах. Газеты 
сообщали о благородной благотворительности евреев. Вершиной была знаменитая 
пьеса Лессинга «Натан Мудрый». В ней действие происходит при дворе турецкого 
султана Саладина, где сталкиваются представители трёх религий: иудаизма, ислама 
и христианства. Очевидная цель автора — пропаганда религиозной терпимости, 
стремление показать, что на любом из этих путей человеке равным успехом может 
искать Бога. Но наименее способными к этому оказываются христиане, особенно 
злобным фанатиком изображён патриарх Иерусалима. Самым же глубоким и гуманным — 
герой пьесы, Натан Мудрый, который, например, несмотря на то, что христиане 
убили у него семь сыновей, одаряет всех христианских паломников ко Гробу 
Господню подарками (что отдаёт уже чрезмерностью). Кульминацией является 
рассказ Натаном знаменитого сказания о трёх кольцах. В одной семье по традиции 
древнее кольцо переходило от отца к сыну. Но однажды, не желая обидеть ни 
одного из трёх своих сыновей, отец заказал две точные копии и оставил каждому 
по кольцу. Сыновья до сих пор спорят, чьё же кольцо истинное…На первый взгляд, 
смысл сказания — в призыве к религиозной терпимости, а кольца символизируют 
иудаизм, ислам и христианство. Но в нём можно заметить и подтекст: ведь всё же 
лишь одно кольцо действительно подлинное — самое древнее, очевидно, 
символизирующее иудаизм.
      С еврейской стороны столь же влиятельной фигурой этого направления был 
Мозес Мендельсон — близкий друг и ровесник Лессинга, которого тот и изобразил 
подвидом Натана Мудрого. 14-летним подростком он бросил еврейскую духовную 
школу и ушёл в Берлин. По совету своего наставника рабби Хиршеля Френкеля, 
Мендельсон изучает немецкий язык, что было тогда редкостью среди евреев. Он 
устанавливает связи с деятелями просвещения, такими как президент Берлинской 
Академии Мопертюи и Лессинг, и начинает публицистическую деятельность.
      Мендельсон был создателем и вождём того движения в еврействе, которое 
ставило себе целью вхождение в европейскую культуру и приобретение равноправия 
в европейском обществе. В качестве первого шага — овладение немецким языком, 
усвоение немецкого образа жизни. Мендельсон пропагандировал смелую мысль, что 
древняя иудейская традиция не противоречит идеям Просвещения и можете ними 
сочетаться. Он стоял во главе общества «Передовые евреи», объединённого этой 
идеей. В идеале виделась ассимиляция, когда евреи не будут отличаться от других 
немцев, будут «немцами, исповедующими Моисеев закон». Естественно, что 
Мендельсон был врагом всех планов возвращения в Палестину, он предостерегает от 
финансирования любых подобных проектов, убеждая, что одно золото не может 
обеспечить возвращения. С замечательным предвидением он писал:
      
      «Мне кажется, такой проект будет выполним, только когда великие державы 
Европы будут вовлечены во всеобщую войну».
      
      Мендельсон встретил горячую поддержку в кругах немецких просветителей. 
Хотя немецкий язык он выучил не в детстве и сам признавался, что особенно 
грамота давалась ему всегда с трудом, Мендельсон выступал как критик по 
вопросам немецкой литературы в журналах Лессинга и Николаи. Он поддерживал 
Лессинга в его борьбе за религиозную терпимость, за признание высоких духовных 
достоинств иудаизма. Однако их позиции отличались существенными оттенками. 
Например, Лессинг в своём масонском диалоге «Эрнст и Фальк» предупреждаете 
предрассудках патриотизма, в «Воспитании человеческого рода» утверждает, что в 
евреях Бог воспитал будущих воспитателей человечества. Мендельсон же выступает 
страстным еврейским патриотом, сразу откликаясь на любые обвинения, 
высказываемые против евреев (например, на брошюру о еврейском ростовщичестве во 
французском Эльзасе). Он писал, что если надо было бы выбирать между 
равноправием евреев и разрывом с религиозной традицией, то евреи, хоть и с 
прискорбием, должны были бы отказаться от равноправия. Лессинг пропагандируя 
равноценность всех религий, публикует в своём журнале антихристианские статьи. 
Мендельсон же всегда восторженно отзывается об иудаизме, но о христианстве он 
иногда высказывается весьма бесцеремонно. Например, в ответ на довольно неумный 
аргумент одного пастора, что чудеса Христа истинны, ибо засвидетельствованы 
современниками, он приводит пример разоблачённого еврейского лжечудотворца и 
мошенника, сидевшего тогда в тюрьме. Конечно, адепты просвещения рукоплескали 
ему за то, что он так ловко «срезал попа».
      Лессинг был только самым ярким представителем этого направления. 
Монтескьё в «Духе законов» говорит, что отношение христиан к евреям останется 
навсегда позором для этого века. Мирабо, побывавший в Пруссии стайным, не то 
правительственным, не то масонским поручением, написал памфлет «О Мозесе 
Мендельсоне и изменении положения евреев». Крупный прусский чиновник Кригсрат 
фон Дом опубликовал работу, в которой призывал к предоставлению евреям 
равноправия. Когда император Иосиф II снял некоторые ограничения для евреев, то 
знаменитый тогда поэт Клопшток почтил его одой, в которой ставил его поступок в 
пример другим князьям. Академии объявляли конкурсы на сочинения об эмансипации 
евреев. Появились произведения и противоположного направления, они вызывали в 
свою очередь возражения как с немецкой, так и с еврейской стороны. Во множестве 
выходили брошюры «За евреев», «Против евреев». Вся эта литература, по словам 
Гретца, «лилась, как водопад».
      Чем же объяснить, что еврейский вопрос привлёк к себе именно тогда такое 
необычайное внимание? Конечно, обособленные в гетто евреи находились в странном 
для окружающих европейцев положении, ун