ёлой Франции так же, как в задумчивой Азии».
      
      Во главе движения за освобождение арестованных в Дамаске евреев стали: 
французский политический деятель Адольф Кремье и живущие в Англии барон 
Натаниэль Ротшильд и сэр Мозес Монтефиоре. Они поехали в Турцию, добились 
освобождения задержанных евреев и заставили даже убрать гробницу убитого монаха 
из церкви капуцинского монастыря. Казалось бы, действительно, что общего у 
барона Ротшильда и сэра Монтефиоре с сирийскими евреями? Но какая-то 
«нерасторжимая связь» существует. И существует она не с прошлого века. Вот 
свидетельство, относящееся ещё к античности (оно принадлежит известному 
историку Моммзену):
      
      «Как многочисленно было даже в Риме еврейское население ещё до Цезаря и 
как стойко держались уже в то время в племенном отношении Евреи, указывает нам 
замечание одного из современных писателей, — что для наместника бывает опасно 
слишком вмешиваться вдела Евреев своей провинции, так как по возвращении в Рим 
ему предстоит быть освистанным столичной чернью».
      
      Вот таким — как единый живой организм, немедленно реагирующий на 
болезненное раздражение любой его части — проходит еврейство через всю историю, 
вплоть до наших дней. Любой острый для еврейства вопрос немедленно 
подхватывается прессой всего мира, — как было, например, с «делом Дрейфуса», 
«делом Бейлиса» или «делом врачей». С начала этого, т. е. XX века, переговоры 
русского правительства о займах наталкивались в Англии, Франции, Америке на 
сопротивление еврейских банкирских домов, ставивших условием изменение 
положения евреев в России. То есть интересы русских евреев были, например, для 
английских Ротшильдов важнее их собственных финансовых интересов! Дело доходило 
до организованного международного бойкота, причём банки, пытавшиеся его 
нарушить, подвергались давлению и наказаниям. Президент Тафт в 1911 г. 
аннулировал русско-американский торговый договор 1832 г. под давлением 
еврейских кругов Америки, возмущённых положением евреев в России и, в частности,
 тем, что по русским законам туда был ограничен въезд евреев. Симметричная 
ситуация, когда торговый договор не был заключён из-за того, что евреям не 
разрешался выезд из СССР, сложилась на наших глазах (закон «Джексона-Вэника»).
      И ещё недавно можно было прочитать в газетах или услышать по радио о 
демонстрациях и петициях, скажем, бельгийских евреев в защиту, по их мнению, 
притесняемых советских евреев. Ведь это поразительно: если бы они встретились — 
советский еврей и его европейский защитник, то скорее всего не смогли даже 
объясниться. Что же их связывает? Не язык, не территория или любовь к родному 
ландшафту, не государство, не культура, теперь даже, как правило, не религия. 
По-видимому, и сами евреи часто только ощущают эту связующую их силу, но не 
могут дать ей рационального объяснения. Например, в статье, напечатанной в 
современном журнале, издающемся на русском языке в Израиле, автор, американский 
еврей, пишет:
      
      «Для большинства американских евреев, которые образуют сейчас верхушку 
американского среднего класса, то, что выделяет их как евреев, — это 
определённого рода ощущение близости (…). Пожалуй, точнее всего было бы сказать,
 что они „чувствуют что-то такое“… Вот это „что-то такое“ и составляет основу 
их ощущений еврейскости. Такое маленькое „что-то…“(…). И это, оказывается, 
весьма специфическая вещь — быть выделенным, принадлежать к этой группе. 
Настолько специфическая, что люди не хотят отдавать ощущение этой 
принадлежности и выделенности, не хотят „обменивать“ его на что-либо иное».
      
      А Фрейд, обращаясь к современному «бунтарю», говорил: «Если бы у него 
спросили, что есть в тебе иудейского, когда ты покинул всё, что имел общего с 
соотечественниками, он бы ответил: ещё многое, вероятно, самое главное».
      Эти высказывания, на которые я обратил внимание ещё давно, подтверждаются 
другими, более поздними. Например, публицист, живущий в Германии, 
представительница уже «третьей волны» эмиграции, С. Марголина пишет:
      
      «Еврей — не фантастическая выдумка. Его самосознание начинается с 
ощущения „отличности“. Оно коренится в традиции избранности, которая, потеряв 
религиозную непосредственность, реализуется в мирской форме чувства 
превосходства и нарциссизма».
      
      Тут часто выдвигается другое возражение: если в какой-то степени и 
существует самосознание евреев всего мира как единого целого, то причина его л 
ёжит не в евреях, а в той ситуации, в которой они оказались — это общее 
свойство рассеянных и гонимых народов. Заметим, что это возражение всё же 
признаёт существование того явления, которое мы обсуждаем, предлагая лишь его 
объяснение. Но и объяснение не кажется убедительным. Оно есть отражение общей 
концепции, согласно которой деятельность организма, человека, общества 
направляется не внутренними стимулами, а влиянием окружающей среды. Концепция 
эта заимствована из биологии (дарвинизм, бихевиоризм), но и там, кажется, 
перестаёт быть популярной. В интересующем же нас случае вопрос, можно сказать, 
доступен экспериментальной проверке, так как, кроме евреев, было столько 
народов, терявших своё государство! — но судьба их всех была совсем иной, чем у 
евреев. Государство вандалов было разрушено Византией, и о вандалах больше 
никто ничего не слышал, а еврейское государство разрушали и Ассирия, и Вавилон, 
и Рим, но в конце концов разрушились-то они, а евреи существуют до сих пор! 
Русск