е. Автор, видимо, чувствует неразрешимость вопроса приёмами 
привычного нам рационального мышления, опирающегося на исторические или 
социологические факторы, поэтому он апеллирует скорее к образам и чувствам.
      К сожалению, объём нашей работы позволяет привести лишь некоторые отрывки 
из статьи Гершензона. Вот как автор характеризует всю эту эволюцию в целом:
      
      «Глубокомысленный, сложнейший замысел — и элементарная ясность плана; 
основные линии так отчётливы, что их способен проследить ребёнок; но каждая 
определена тончайшими соображениями и служит многообразным задачам целого: 
таковы создания гениального художника — и так творила душа еврейского народа 
его внешнюю историю».
      
      И более подробно, по этапам:
      
      «Если всмотреться поближе, в зачатках еврейства обнаруживаются странные 
черты… Еврейский народ твёрдо помнил из своего детства одно: что его религия и 
законы образовались не обычным путём, не в прочном укоренении оседлости, а на 
ходу, в движении. Это была страстная, нетерпеливая воля…Сплотив из песчинок 
неразложимый народ, она тотчас изнутри расколола его и потом столетия дробила 
на части, всё мельче, пока вовсе не распылила совсем. Но новые атомы должны 
были быть качественными, отличались от первоначальных: в каждом из них должна 
была действовать народная воля. Она должна была проницать личную волю каждого 
индивидуума так, чтобы он, осуществляя свои эгоистические желания, самым 
характером своих желаний и способом их осуществления служил её целям.
Изгнание было нужно душе народной; она отрываться от земли, исторгнуть свои 
корни.
При Ездре и Неемии… еврейство сделал ось как бы одним твёрдым телом, не плотски 
— но духовно, ибо все атомы его был и теперь пропитаны единой волей.
Катастрофа 70-го года, окончательное крушение еврейского царства, не была 
внешним событием, но сама воля еврейства, довольно и обдуманно произвела её в 
вещественном мире своими духовными силами, в срок, какой она сочла 
благовременным.
Еврейское начало в мире кипятилось и процеживалось более тысячи лет; теперь оно 
было окончательно готово: крепчайший и чистый настой (…). На протяжении 
дальнейших веков ещё несколько раз приходилось крепче затягивать срединный узел,
 чтобы еврейский ум не разложился в человечестве; таково было создание Мишны во 
2-м и Талмуда в 5-м веке, таков был раввинат и кагальная система.
В общем цель достигнута: еврейство не имеет земного града.
За две тысячи лет еврейство сумело порвать крепчайшие цепи, какими человек 
привязан к земле. Потому же, я думаю, еврейский народ стал народом подвижных 
профессий, народом ремёсел, торговли, обмена. Земледелие запрещено еврею его 
народным духом, ибо, внедряясь в землю, человек всего легче прирастает к месту 
и к устойчивой форме жизни. 14 млн. людей, чувствующих себя одной семьёй, 
разбросано по 70 странам; народ, имевший свою культуру, внутренне распылён по 
двадцати инородным культурам; народ, забывший родную речь и говорящий на многих 
чужих языках, народ-хамелеон, народ-торгаш, оторванный от природы, хиреющий в 
городах».
      
      Автор задумывается и над тенденцией, значит, в каком-то смысле, над целью 
этой эволюции. Он подчёркивает, что она далеко небезболезненна, конфликтна:
      
      «Не безделицей было еврейство для мира все эти двадцать веков: народы со 
жгучим интересом следили за ним, и чем дальше смотрели, тем ярче их взор 
разгорался страхом и ненавистью. В том деле, которое делает еврей, есть 
какая-то вечная истина, но какая страшная. Мир думал, что он казнит еврейство, 
а на самом деле служил ему, как он служит всякой воле. Если бы не религия, не 
Тора и сознание общности своей, народ не прошёл бы сомкнутым строем через такие 
муки. Вот последняя неподвижность: для верующего еврея — незаменимая Тора и 
неразложимое еврейство; для неверующего — по крайней мере последнее. Сказать ли 
моё предвидение? Но факты сами гласят, как открытая книга. Я вижу, что 
таинственная воля еврейского народа направлена к тому, чтобы разрушить и этот 
последний оплот…
Мне кажется, еврейство вступает ныне на последнюю стадию своего пути.
Мы уже теперь можем с уверенностью предвидеть: человек в еврействе станет нищ 
духом; не к этой ли цели стремится и всё человечество.
Они насытятся пищей, которой мир ещё не вкушал, ибо все мирские ценности — как 
бутафорские яства».
      
      В работе Гершензона, сильно склоняющейся в мистическую сторону, можно 
выделить несколько конкретных положений, которые можно сопоставить с 
приведённым выше историческим материалом, да и фактами современной жизни.
      • Неустанная, на протяжении трёх тысячелетий, выработка сплочённости 
ев