ЗМ, клетками которого являются отдельные пчёлы. 
Отметим, однако, что подобная форма организации жизни встречается лишь среди 
низших животных, а более высокие формы жизни связаны с развитием различных 
аспектов индивидуальности и индивидуальных связей.
      Вот такой сверхорганизм и возник в виде еврейства. Его возникновение 
заняло более двух тысячелетий и включало создание религиозной концепции 
избранного народа, идеологии классического иудаизма и кагальной организации, 
многочисленных еврейских организаций (типа ордена Б’най Б’рит) и других 
«закрытых» еврейских обществ современного Запада.
      В Истории встречаются и другие человеческие объединения, аналогичные 
сверхорганизму. Яркий пример — большевизм, опирающийся на «партию нового типа». 
Именно от большевизма нам сохранилось наиболее яркое описание этого явления 
«изнутри» — свидетельство руководящего большевика Пятакова. Это его рассказ (во 
время поездки за границу) своему бывшему партийному товарищу, записанный, а 
потом опубликованный там. Пятаков подчёркивает именно отказ от своей 
индивидуальности ради слияния с партией, жертву «гордостью, самолюбием и всем 
прочим». Он даже заявляет, что если партия признаёт чёрным то, что ему видится 
несомненно белым, то и он заставит себя считать так же. Он описывает, как 
мучительно такое «насилие над собой». Сравнительно с этим «отказ от жизни, 
выстрел в себя из револьвера — сущие пустяки». Но всё искупается необыкновенным 
чувством «чести и счастья» быть в рядах партии «делающей невозможное возможным».
 (Полный текст сохранившегося рассказа Пятакова я привёл в своей книге о 
социализме.) И параллелизм здесь не случаен: речь идёт о духовно родственных 
явлениях. Если Шахак называет средневековые еврейские общины, построенные по 
типу кагалов, «одним из самых „закрытых“ и тоталитарных обществ во всей 
человеческой истории», то неудивительно, что сложившаяся там духовная традиция 
была незаменима для создания тоталитарного общества XX в. Если Гершензон пишет, 
что в еврействе народная воля «должна была пропитать личную волю каждого 
индивидуума», то это напоминает слова Пятакова, что «идейный 
большевик-коммунист» будет считать чёрным то, что, какой видит, белое, если 
таково решение партии.
      Именно благодаря этим качествам «сверхорганизма», созданным за несколько 
тысячелетий, еврейское участие в образовании нового «сверхорганизма» 
оказывается особенно эффективным. Мы пережили это в русской революции 1917 г. и 
последовавшие десятилетия. Когда же, в силу самых естественных причин, число 
евреев в руководящем слое общества упало (лишь сравнительно с прежним, — 
оставаясь значительно выше доли в населении), то и коммунистическая власть 
распалась. Россия была подчинена другому, капиталистически-спекулятивному 
укладу — и в этом повороте еврейское влияние оказалось столь же доминирующим.
      
2. «Судьбы еврейского народа»
      
      Розанов, много думавший о роли евреев в нашей жизни, писал: «Ни об одном 
ещё народе не хочется так сказать, что он — с „призванием“, будь то добро или 
зло, свет или тьма. Факт — в некоторой специализации, в существовании 
„исключительных способностей“; некоторого „штанд-пункта“ в бытии л и 
историческом, в психологии, „умоначертании“». Можно ли из известной истории 
того, как формировалось еврейство, вывести, в чём заключается это «призвание»? 
Ведь это, собственно то же, что ответить на вопрос в чём «смысл», или «цель» 
истории еврейского народа. Можно сразу же отмести такие вопросы, как «слишком 
неопределённые» и «не имеющие смысла». Но вот великий композитор — Шостакович — 
писал, по поводу именно той области, которой он посвятил свою жизнь: «Смысл в 
музыке —это для многих звучит непривычно… Но, несмотря на их наивность и даже 
грубость, эти вопросы, несомненно, имеют право на существование». Может быть, 
тогда это верно и в отношении вопросов о смысле в истории? И уж тут трудно не 
согласиться с Розановым — если по поводу какого народа, то, прежде всего, 
еврейского, такой вопрос оправдан всей историей. Другое дело, что вопросы эти 
предельно трудны. И Достоевский предупреждал, что для ответа на них «не пришли 
ещё времена и сроки». Тем не менее, об этом было написано много. И сама 
многоголосица мнений показывает, что короткого и окончательного ответа нет. Из 
всего, что мне известно, на меня самое глубокое впечатление произвела работа М.
 О. Гершензона «Судьбы еврейского народа», её название я и взял в заглавие 
этого параграфа. Прежде всего, для меня было ошеломляющим открытием: Гершензон, 
автор и даже организатор «Вех», тонкий специалист по русской литературе, 
казался мне примером полностью ассимилировавшего еврея (да он не раз и писал 
«мы, русские интеллигенты»…); а тут такая страстная поглощенность судьбой 
еврейского народа! А кроме того, работа насыщена сильным чувством и глубокими, 
убеждающими мыслями. Например, статья Гершензона в «Вехах» производит гораздо 
меньшее впечатлен