лучили из США 
ни одного ружья».
      
      К тому времени уже, вероятно, всем в мире было ясно, что еврейское 
государство в Палестине не сможет собрать всех неассимилировавшихся евреев мира,
 оно способно было лишь осуществить старый замысел Ахад-Хаама — стать 
государственным центром мирового еврейства.
      С другой стороны, возникновение еврейского государства создавало ряд 
болезненных проблем. Во-первых, теперь каждый человек, считающий себя евреем и 
не переехавший в Израиль (а таких, по чисто материальным соображениям, всегда 
будет большинство), оказывался перед лицом вопроса: гражданином какой страны он 
себя считает? Теперешний выход, допускающий «двойное гражданство», можно 
объяснить только распадом общественного сознания, затронувшим его основные 
категории. Родина у каждого может быть только одна, так сказать, по определению,
 как пол у каждого только один. Конечно, в обоих случаях возможно некоторое 
промежуточное состояние, но это патология, как правило болезненная и для того, 
кто в этом состоянии оказался, и для окружающих. Какие бы штампы в паспорт ни 
ставить, чувство родины у большинства людей сохраняется прежним. Запись в графе 
«пол» не изменит отношение человека к этому «пункту». И не только в сознании 
еврея, не живущего в Израиле, возникает вопросе его истинной родине, но и в 
сознании окружающих. Какое-то время можно такие вопросы из общественного 
сознания вытеснить, фактически добиваясь для евреев особого положения 
сравнительно с другими народами. Но такое табуирование болезненно и само 
разрушает общество.
      Во-вторых, создание еврейского государства в Палестине сделало очевидной 
проблему, до того замалчивавшуюся, — проблему того народа, который там уже жил. 
Мы видели, что противоречия были, и проявлялись в кровавых арабо-еврейских 
столкновениях (уже в 1920-е годы). Ещё раньше произошёл любопытный инцидент. На 
мирной конференции в Версале состоялась встреча сионистской делегации с Советом 
десяти (представителями основных стран-победительниц). Неожиданно, один из 
членов сионистской делегации Сильвэн Леви напомнил, что в Палестине уже живёт 
600 тыс. арабов, приезжающие евреи богаче и приобретают собственность арабов, а 
принятие принципа «национального очага» поднимет опасный вопрос о правах евреев 
на всю эту землю. После этого другие члены делегации не подали ему руки на 
прощание. Однако, сам вопросе «национальном очаге» был спасён вмешательством 
американского государственного секретаря Лансинга.
      Но в целом, создание нового государства — это был эксперимент, начатый 
«на чистом месте», без груза травмирующих исторических воспоминаний. Число 
евреев, живших в Палестине под властью Оттоманской империи, было ничтожно 
(несколько тысяч человек), и еврейские переселенцы могли заново сами создавать 
свои отношения с окружающим народом — арабами.
      Основатель современного сионизма Герцль, по-видимому, имел в виду 
создание чисто светского еврейского государства, в котором собралось бы 
большинство евреев мира, получив таким образом, наконец, возможность жить в 
собственной стране. Вскоре, однако, стала ясной неосуществимость этого плана. 
Такие представители сионизма как Ахад-Хаам и Бубер переносили центр тяжести на 
духовную сторону, рассматривая переселение в Палестину как конструирование 
модели новых отношений евреев с другими народами. Так, в 1921 г. XII 
сионистский конгресс в Карлсбаде принял под влиянием Бубера резолюцию, в 
которой говорилось:
      
      «Два великих семитических народа, которые уже некогда объединяло 
культурное творчество, сумеют и в час их возрождения объединить свои жизненные 
интересы в общем деле».
      
      Резолюция кончалась так:
      
      «Конгресс категорически заявляет, что еврейская колонизационная работа не 
затронет права и интересы арабского народа».
      
      Однако, вскоре Палестину захлестнула волна еврейского терроризма, цель 
которого была доказать невозможность совместного существования евреев и арабов 
и заставить Великобританию поделить Палестину на два государства. Резолюция же 
XII конгресса вытаскивалась на свет только тогда, когда надо было доказать 
британским властям, что увёл имение еврейской иммиграции ничем не грозит арабам.
 Ахад-Хаам писал тогда:
      
      «Великий Боже, так вот к какому концу мы пришли! Неужели такова цель, к 
которой стремились наши отцы, ради которой страдало столько поколений? Неужели 
это и есть мечта о возвращении в Сион, которую тысячелетиями лелеял наш народ? 
Вернуться в Сион, чтобы полить его почву невинной кровью… Если это „Мессия“, то 
я не хочу дожидаться его явления».
      
      В 1938 г. Бубер писал:
      
      «Всё больше голосов повторяют: с волками жить — по волчьи выть. Они 
забывают, что мы приехали сюда, чтобы опять стать людьми».
      
      В 1948 г. он протестовал против распространённой среди евреев точки 
зрения, что в арабо-израильском конфликте они — жертвы:
      «Кто на нас напал? По сути те, кто ощущали себя жертвами нашей агрессии. 
Они называли нас разбойниками, а мы им отвечали, что эта земля принадлежала нам 
2000 лет назад. Перестанем играть словами! Правда заключается в том, что мы 
сами начали с мирной агрессии, когда проникли в страну».
      Еврейский деятель Роберт Велч так описыв