иде тельца (молодого быка). В качестве 
доказательства приводят факт изображения золотого тельца на большой купели в 
храме Соломона, а также указывают на священных быков Иеровоама. Вполне 
естественно, что Исаия и Иеремия упоминают о поклонении быкам в храме 
Иерусалима. Имеются и некоторые метафорические отсылки, например слова  
abirIaakov – «могущественный Иаков» – могут означать и «быкоподобный Иаков». 
Поскольку сведений о развитии монотеизма недостаточно, нам приходится 
обращаться к языковым примерам.
 Слово «Яхве», действительно, стало критерием для проведения границ между 
частями Ветхого Завета. Ученые считают, что пророческая и допророческая часть 
восходят к двум разновременным группам текстов, в каждой из которых 
употреблялось свое именование Бога. Со временем они были сведены редакторами в 
единое повествование. Их принято обозначать как Яхвиста и Элохиста.
 Теория подтверждается анализом текстов Пятикнижия Моисеева и содержащимися в 
отдельных главах противоречиями. Однако более тщательный анализ показал, что 
Ветхий Завет был составлен на основе гораздо большего числа источников.
 Но какой же текст древнее – Яхвиста или Элохиста? Ранние исследователи были 
убеждены, что форма множественного числа Элохим является более архаичной, чем 
идол Яхве, ставший верховным богом. Однако такой вывод не согласуется с 
текстами, из которых видно, что Элохиста отражает более высокоразвитое 
абстрактное мышление, чем Яхвиста. Более отчетливо там выражена и идея 
всеобщего наднационального Бога. Следовательно, Яхвиста соотносится с более 
«национальным» Южным государством Иудеи, а Элохиста – с поздним Северным 
государством, которое отличалось большей широтой взглядов.
 Соответственно различаются и политические акценты: одни прославляли власть 
Давида, проявившуюся в сооружении центрального святилища, другие славили Иосифа 
и свободу поклонения в местах совершения племенных обрядов. (В предыдущей главе 
показано существование противоположных стремлений у Давида и северных племен.) 
Все эти выводы основывались на именовании Бога: Элохим или Яхве.
 По иронии судьбы Элохим стал восприниматься как более абстрактный образ, в 
отличие от более конкретного и зримого Яхве. В Библии говорится, что Моисей 
спросил имя у Господа, который воззвал к нему из горящего куста, поскольку, 
сказал он, люди потребуют ответ на этот вопрос. Образ говорящего куста 
полностью соответствует восприятию язычников-израильтян. Они считали, что слова 
являются наиболее точным средством выражения смысла. Могущественного Бога 
необходимо было называть по имени, только тогда его можно было идентифицировать 
с чем-то известным.
 Данный Моисею ответ рассматривается многими, что вполне объяснимо, как нечто 
новое для человеческого сознания. Но прозвучало не личное имя. Бог говорит 
трижды: «Я есмь Сущий».
 Первые слова «Я есмь…» («Я буду…») развивается, как уже предположил Ибн Эзра, 
в третью личность по направлению от человека к Богу: «Он будет». Так выражено 
значение возможного, и так возникла аббревиатура из четырех букв 
(тетраграмматон), которая не является именем собственным, но указывает на смысл 
глагола, который обозначает все будущее.
 Использованные именования для обозначения Единого Сущего в монотеистическом 
вероучении – а таких существует несколько – могут различаться в их подходах к 
тому, что не поименовано. Имя Элохим понятно политеисту, в то время как Яхве 
указывает на Божественное бытие монотеисту и, таким образом, четко противостоит 
язычеству.
 Традиционно считается, что тетраграмматон и его словесная интерпретация 
открылись Моисею при появлении Неопалимой Купины, сохранились отчетливые 
воспоминания о том, что именно ему Израиль обязан всеобщим распространением 
монотеизма. Исторически плодотворно и психологически болезненно пытаться 
провести различие между частями Библии на основе двух обозначений Господа.
 Точно так же, как и заблуждения греков в представлении о веществах, 
алхимические эксперименты помогли сделать открытия, имевшие значение для самой 
химии, и разделение частей, заведшее в тупик толкователей Библии, оказало 
огромное влияние на формирование методики анализа ее текста.
 Книга книг, которая является единственным источником нашего знания о периоде 
первых царств, собрана из различных источников, и она часто менялась, пока не 
обрела свою современную форму.
 Но именно эти противоречия и разночтения, которые следуют одни за другими, так 
что их нельзя пропустить, однозначно доказывают, что традиционный стиль 
изложения считался священным, и при переписке текстов никаких отклонений от 
него не допускалось. Следовательно, совершенно неверно полагать, что при 
компиляции из двух или большего числа списков библейских книг редактор стал бы 
сохранять их индивидуальные особенности. Во всяком случае, несомненно, что этот 
предполагаемый редактор составлял текст, имея в виду цель максимально 
воздействовать на читателей. Те, для кого предназначались книги Иова или 
Екклесиаста, в течение столетий не исследовали их критически. Несмотря на 
неточности и неправильные толкования, заложенная в тексте монотеистическая идея 
воспринималась всеми.
 Какая же политическая идея может быть извлечена из всей этой работы? Ни 
священники, ни цари, ни даже пророки, ни тем более простой народ не смогли 
избежать осуждения присущих им недостатков. Установление библейского текста 
могло быть только результатом коллективной памяти. К ней следовало относиться 
так же бережно, как и к каждой букве, высеченной на камне.
 Процесс можно сравнить с сочинением народной песни, которая также отличается 
повторами, противоречиями и нестыковками, хотя ее подлинности и поэтичности 
никто не станет оспаривать. Бывают народные песни, составители которых известны,
 аналогично учениям библейских пророков. В большей части таких песен живет 
память народа. Трудно проследить пр