это было лишь начало. Во всей своей 
неприглядности воины христовы предстанут позднее. 
      2.4. Крестоносцы в Византии 
      Алексей I и его окружение были чрезвычайно встревожены известиями о том, 
что, как писала позднее Анна Комнина, весь Запад, все племена варваров, 
бесчисленные франкские ополчения направляются к греческой столице. Нашествие 
этих "спасителей", двигавшихся на Восток с завоевательными намерениями, могло 
быть чрезвычайно опасным для Византии: ведь крестоносцев было не менее 100 тыс. 
К тому же среди них находились предводители, искони враждебные Византии, вроде 
Боэмунда и его соратников, которые, по словам той же Анны, "давно жаждали 
завладеть Ромейской империей". Византийская писательница впадает в 
односторонность, предполагая - очевидно, это мнение было распространено и в 
византийских правительственных сферах, - будто "графы, и особенно Боэмунд, 
питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить 
ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним 
под Лариссой" (в 1083 г.). Анна Комнина ошибочно считает, что "им во сне 
снилось, как они захватывают столицу". 
      В действительности у крестоносцев была другая цель. Однако их появление в 
пределах империи породило обоснованное беспокойство ее правящих кругов. Алексей 
I встретил воинов христовых недоверчиво. Он принял меры к тому, чтобы по 
возможности избавить византийские владения, через которые проходили рыцарские 
ополчения, от разнузданности латинян. Отряды печенегов, находившиеся на службе 
империи, получили приказ, сообщает Анна Комнина, "следовать и наблюдать за 
варварами и, если они станут нападать и грабить близлежащие земли, обстреливать 
и отгонять их отряды". Приказ этот неукоснительно выполнялся, о чем с 
раздражением упоминают латинские хронисты. 
      Опасаясь крестоносного воинства и воздвигая различные преграды на его 
пути, Алексей I вместе с тем не прочь был использовать силы незваных пришельцев 
с Запада в интересах Византии. Он решил склонить их вождей к принесению ему 
ленной присяги за все те земли, которые будут завоеваны крестоносцами и которые 
Византия ранее утратила в результате успехов сельджуков и других восточных 
народов: Малую Азию, Сирию и Палестину. Чтобы сделать главарей рыцарства 
сговорчивее, василевс (еще в то время, когда ратники Божьи бесчинствовали на 
Балканах) начал наносить им с помощью печенежской конницы ощутимые удары. 
Несколько отрядов Раймунда Тулузского было разгромлено византийцами близ 
Редесто: крестоносцы бежали с поля боя, бросив оружие и оставив поклажу. 
      Одновременно в ход было пущено все искусство византийской дипломатии: 
греки являлись ее непревзойденными мастерами. Император выслал навстречу 
отрядам крестоносцев своих чиновников, распорядившись, как пишет Анна Комнина, 
"дружелюбно встретить переправившихся [через Адриатику. - М. З.], в изобилии 
поместить на их пути запасы продовольствия". Когда в ноябре 1096 г. буря 
выбросила на берег Гуго Вермандуа и его доставили в Константинополь, Алексей I, 
рассказывает дочь василевса, "принял его с почетом, всячески выражал ему свою 
благосклонность, дал много денег и тут же убедил стать его вассалом и принести 
обычную у латинян клятву". Этим был создан своего рода прецедент. 
      Однако навязать остальным главарям крестоносцев вассальные узы оказалось 
все-таки сложнее. Когда лотарингско-немецкое ополчение Готфрида Бульонского 
подошло 23 декабря 1096 г. к Константинополю и расположилось лагерем близ входа 
в залив Золотой Рог, возникла острая конфликтная ситуация. Герцог уклонился от 
ленной присяги византийскому императору, хотя от имени последнего его склонял к 
ней сам Гуго Вермандуа. Тогда Алексей I, отбросив в сторону дипломатические 
экивоки, оцепил лагерь Готфрида IV печенежской конницей. 
      2 апреля 1097 г. произошла стычка императорских отрядов с лотарингцами: 
лучники Алексея I с константинопольских стен засыпали их градом стрел. Правда, 
по словам Анны Комниной, император якобы приказал "метить главным образом мимо",
 чтобы только устрашить латинян, но, как видно из ее же описания событий, 
вспыхнуло настоящее сражение, а отнюдь не его имитация: "Завязалась жестокая и 
страшная битва: упорно сражались и всадники вне города, и те, кто стоял на 
стенах. Самодержец ввел в бой свои собственные войска [личную гвардию. - М. З.] 
и обратил латинские фаланги в бегство". 
      Крестоносцев основательно потрепали, и тогда Готфрид Бульонский вынужден 
был уступить: "Придя к нему [василевсу. - М. З.], он дал ту клятву, которую от 
него требовали". По свидетельству Альберта Аахенского, Алексей I, согласно 
византийским обычаям, даже усыновил своего ленника. Ему отвалили много денег, 
устроили в его честь пышные пиры и вслед за тем поспешно переправили через 
Босфор. Вновь последовало распоряжение в изобилии доставлять всякое 
продовольствие крестоносцам, двинувшимся от Халкедона по дороге в Никомидию и 
разбивших затем свой лагерь в Пелекане. 
      Поспешность переправы имела свои причины: Алексей I не хотел допустить 
одновременного пребывания всех крестоносных ополчений под Константинополем, т.е.
 соединения, скопления варварской рати, которое грозило нарушить его замыслы. В 
особенности опасался император приближавшегося к столице войска исконного врага 
Византии - предводителя итало-сицилийских норманнов Боэмунда Тарентского. 
Однако именно Боэмунд, по крайней мере на первых порах, причинил императору 
менее всего хлопот. Его отряды прибыли к Константинополю 9 апреля 1097 г., и он,
 как говорит Анна Комнина, "понимая свое положение", без проволочек и колебаний 
согласился стать вассалом Алексея I. 
      Разумеется, императору пришлось тоже кое-чем поступиться: с таким 
коварным противником надо было действовать осмотрительно. Норманнский хронист, 
воспевавший подвиги Боэмунда в Крестовом походе, напишет впоследствии, что его