и "безземельных", а также наиболее 
ревниво оберегавших свою независимость крупных сеньоров до некоторой степени 
благоприятствовал политической консолидации Франции под властью ее государей. 
Этому способствовал и рост национального самосознания, отчасти тоже 
обусловленный Крестовыми походами: ведь именно французы составляли основные 
контингенты их участников. Напротив, будучи органической составной частью 
экспансионистского курса империи Гогенштауфе-нов, стремившихся к установлению 
мирового владычества, те же Крестовые походы еще более усугубили негативные 
последствия этого курса для Германии, форсировав возобладание в ней 
децентрализующих тенденций, ускорив распад Германии на самостоятельные 
территориальные княжества. Зато государства Пиренейского полуострова добились - 
не без поддержки крестоносцев - определенных успехов в отвоевании земель у 
арабов: Крестовые походы временами тесно переплетались с реконкистой и подчас 
их участники превращались в ее ударную силу, как это случилось, например, в 
1147 г. (Второй Крестовый поход). 
      От Крестовых походов несомненно выиграли Венеция и Генуя. Правда, к концу 
XIII в. они потеряли свои опорные пункты на сирийско-палестинском побережье, но 
еще длительное время в их руках оставалась огромная колониальная держава, 
которую денежные люди североитальянских республик сумели создать, помогая 
крестоносному рыцарству в его завоеваниях. Впрочем, по традиции в оценке 
значения этого фактора перспектива нередко смещается: многие историки считают, 
что именно с итальянским коммерческим преобладанием в Средиземноморье связан 
наблюдавшийся в XII-XIII вв. расцвет левантийской торговли; привилегированное 
положение итальянских, южнофранцузских и каталонских купеческих колоний в Сирии 
якобы обеспечивало им хотя и преходящие, но значительные торговые преимущества 
и возможности наживы. 
      С этим мнением трудно согласиться. Торговля действительно занимала важное 
место в экономической жизни государств, созданных крестоносцами. Мусульмане 
иронически высказывались по поводу сребролюбия западного купца: если бы даже он 
лишился одного глаза, то и тогда продолжал бы приезжать на Восток, чтобы вести 
свои дела. Однако интенсивная торговая деятельность генуэзских, венецианских, 
марсельских, каталонских и других денежных людей на Леванте обязана была своим 
значительным размахом главным образом внутреннему экономическому развитию 
Европы в XII-XIII вв. и в гораздо меньшей степени - привилегированному статусу 
их торговых колоний во франкских государствах. Так, по подсчетам французского 
востоковеда К. Казна, количество торговых сделок, заключенных в 1100-1170 гг. 
между венецианскими и восточными купцами в Александрии, превышало число сделок 
в Акре, а в Константинополе оно было приблизительно таким же. Это значит, что 
Александрия и Константинополь, т.е. города, не находившиеся под властью 
крестоносцев, в XII в. по своей значимости - в качестве центров левантийской 
торговли - превосходили портовые города франкских государств. Примечательно, 
что с течением времени западноевропейские негоцианты стали все чаще подписывать 
взаимовыгодные коммерческие соглашения с Египтом и другими мусульманскими 
государствами, увидев в этом более надежную (по сравнению с колониальными 
привилегиями) основу для своего делового преуспеяния. Не случайно и со стороны 
купечества в XIII в. тоже постепенно падал интерес к крестоносным предприятиям, 
ибо они только препятствовали систематическому извлечению барышей из 
левантийской торговли. 
      Имели ли Крестовые походы прямые социальные последствия? Главным 
участником этих войн выступало рыцарство. Его крестоносные контингенты были в 
целом весьма обширны. Число же наиболее знатных феодальных семейств, которые 
поддерживали устойчивые связи со Святой землей, напротив, представляется 
сравнительно небольшим, да и вообще численность "благородных" крестоносцев, 
прочно осевших на Востоке, видимо, не соответствовала ожиданиям их 
вдохновителей. С конца XII и в особенности с начала XIII в. многих сеньоров 
гораздо более манили к себе византийские земли; приток аристократических 
выходцев с Запада в сирийско-палестинские государства крестоносцев пошел на 
убыль. Кроме того, немалая часть рыцарей со временем нашла выход своей 
воинственности, вступая в военно-монашеские ордены, деятельность которых была 
связана не только с защитой Латинского Востока. Во всяком случае, для 
феодального класса Западной Европы Крестовые походы означали гигантское 
кровопускание: ведь даже самые скромные успехи на Востоке стоили больших жертв. 
В результате - и это главное - Крестовые походы повлекли за собой перемещения, 
порой весьма заметные, в распределении земельной собственности в странах Запада.
 В частности, уход рыцарей "за море" способствовал расширению церковного 
землевладения. 
      Одним из последствий участия феодалов в крестоносном движении было 
повышение уровня их классового самосознания: участвуя в качестве решающей силы 
в боях с общим врагом, они ясно осознавали принадлежность к единому 
общественному слою, обладающему общностью интересов. Недаром в хрониках, 
главным образом первых Крестовых походов, в которые были вовлечены и массы 
деревенского люда, рыцари отчетливо противопоставляются крестьянам, плебсу, 
"негодному к войне и трусливому". Хронист Первого Крестового похода Фульхерий 
Шартрский всячески оттеняет благородство поведения феодалов во время битвы за 
Антиохию: в то время как после взятия города "народ принялся без удержу грабить 
все, что находил на улицах или в домах", рыцари якобы оставались верными 
рыцарской чести. 
      Словом, Крестовые походы провели еще более глубокую борозду, отделявшую 
сеньоров от крестьянской бедноты: рыцарям поневоле приходилось держаться 
сплоченно - и не только перед лицом врагов-иноверцев, но и перед лицом 
"мятежной и неисправимой черни" (Альберт Аахенский). В Антиохии в конце 1098 г. 
даже жестоко соперничавшие друг с другом князья