ицах, запряженных 
лошадьми. Ведийские царьки являются предводителями племени, но не единоличными 
правителями. Никакого единоначалия нет и в ведийском пантеоне. В момент 
жертвоприношения какому-либо богу его называют главным, но лишь потому, что 
чествуют на посвященном ему празднике.
      По упоминаниям притоков Инда, местной флоры и фауны установлено, что 
основная часть Ригведы сложилась в северо-западной части Индии. Памятники 
поздневедийской литературы, создававшиеся в первой половине I тысячелетия до н.
 э., локализуются восточнее, и чем более поздний памятник, тем ближе к низовьям 
Ганга. Поэтому можно предполагать, что в это время индоарии постепенно 
осваивали всю Северную Индию.
      Племена, жившие до ариев в бассейне Ганга, частично были оттеснены на 
менее удобные территории. Здесь они надолго сохранились в качестве небольших 
островков в море народностей, говоривших на индоарийских диалектах. Но основная 
масса аборигенов подверглась культурной и языковой ассимиляции.
      В то же время и пришельцам пришлось многому научиться у местных жителей, 
например в сфере хозяйственной деятельности, соответствующей местной природе и 
климату. Лошади, которым арии придавали огромное значение (в том числе и 
символическое), не размножаются в условиях влажных тропиков. Кочевать со 
стадами скота по джунглям долины Ганга невозможно. Основная злаковая культура 
здесь не ячмень, а рис. Рисоводство же требует прочной оседлости. Борясь с 
джунглями с помощью железных топоров (а это уже эпоха железного века!) и 
возделывая твердые почвы лопатой и плугом с железным лемехом, индийцы, 
говорившие на индоарийских диалектах (по крови они не всегда были прямыми 
потомками создателей Ригведы), осваивали долину Ганга. Их поселки объединялись 
в небольшие государства, создававшиеся обычно на базе одного племени. Вождь 
превращался в местного князька и строил для себя и своей дружины деревянную 
крепость.
      Поскольку поздневедийская литература посвящена преимущественно 
истолкованию ритуалов, то именно об этой стороне жизни и культуры индийцев в 
основном и можно судить. Для наследственных жрецов-брахманов жертвоприношение 
представлялось движущей силой всего мироздания: жертва, помещенная в огонь 
алтаря, превращается в дым; дым, поднимаясь в небеса, становится дождем; дождь, 
проливаясь на землю, рождает зерно; жрец бросает зерно в огонь алтаря. Так 
происходит круговорот жертвы, и главным действующим лицом космического движения 
предстает жрец-брахман. Только он знает, какие надлежит произносить формулы при 
жертвоприношении, какие совершать манипуляции, как обращаться к богам. Если 
весь ритуал выполнен строго по правилам, боги просто не могут отказать 
жертвователю в его просьбе. Кажется, что сами боги – всего лишь марионетки, 
которыми манипулирует брахман.
      Создатели поздневедийской литературы, уверены в единстве Вселенной. Все, 
что есть в мире, – это лишь различные трансформации жертвы. К тому же они 
строгие детерминисты, ибо даже боги, по их представлениям, не имеют свободы 
воли. Боги обязаны действовать, если к этому своими ритуально-магическими 
средствами их побуждает брахман.
      Брахман имеет целый ряд привилегий. Его никто не должен притеснять, 
оскорблять или подвергать телесным наказаниям: в противном случае, жертва 
окажется напрасной: боги ее не примут. Кроме того, обижать брахмана просто 
опасно, ибо в гневе он может сжечь весь мир. Знания брахманов передаются в их 
среде из поколения в поколение, и притом в устной форме, чтобы священный текст 
не попал в руки непосвященного и не подвергся ритуальному осквернению. Ученый 
брахман окружен мальчиками-учениками, которые до наступления юности живут в его 
доме, прислуживают своему учителю-гуру и заучивают с его слов гигантский объем 
текстов (если перевести эти ведийские памятники в печатную форму, получатся 
многие тысячи страниц). При этом язык, на котором были созданы и продолжали 
создаваться тексты, подлежавшие запоминанию, – особый, «очищенный» (санскрит). 
Он не подлежал изменениям и потому все более отличался от живых, разговорных 
языков, на которых общалось население.
      Вторую после брахманов замкнутую наследственную группу (индийцы называли 
такие группы словом «варна») составляли кшатрии – племенные князья и окружающая 
их знать. Для поздневедийского времени ведущим является мотив славы. Вожди со 
своими дружинами постоянно нападали на соседей. Захваченную добычу, однако, они 
не накапливали, а тратили на пышные многодневные жертвоприношения и празднества 
с обильными угощениями. Вождь-царь таким образом накапливал славу: к нему 
стекались новые приверженцы, и он вновь отправлялся за добычей. Конечной же 
целью для него было «завоевание вселенной» – залог райского блаженства.
      В третью сословно-кастовую категорию (варну) попадали полноправные 
общинники – вайшьи, самостоятельные домохозяева, занимавшиеся скотоводством и 
земледелием.
      Все три первые варны имели право на участие в ведийском культе и на 
чтение ведийских текстов. Они получали такое право прежде всего по рождению, но 
этого было недостаточно. Мальчиков лет шести-семи отец приводил к гуру, который 
проводил церемонию посвящения: читал ведийские заклинания и вешал им через 
плечо особый священный шнур. С этих пор они считались прошедшими «второе 
рождение», «дважды рожденными».
      Напротив, представители четвертой варны – шудры – ни при каких 
обстоятельствах не могли пройти церемонию «второго рождения» и приобщиться к 
ведийскому культу. Шудрами считались все чужаки и неполноправные – те, кто 
работал на другого как батрак или слуга, а также ремесленники, поскольку 
ремесло рассматривалось как разновидность обслуживающего труда. Складывание 
сословно-кастового строя, безусловно, началось еще до появления индоариев в 
Индии. Судя по Авесте, у их иранских собратьев с