ди, сидящие на лошадях без узды и седла. 
Может быть в евразийских степях они появились значительно раньше. Но 
они еще не были настоящими всадниками, самое большее — их предтеча-
ми, и не только потому, что были мало приспособлены для ведения воен-
ных действий (Kussmaul, 1963:31 ff.). Даже их пастушеские возможности 
были ограниченными. 

И кроме того, они были скорее единичным, чем массовым явлением. 
Одно дело — пасти с помощью собак небольшой табун лошадей, время от 
времени садясь на лошадь, но не удаляясь слишком далеко от поселения. 
Наличие многочисленных костей свиньи в поселении Дереивка говорит о 
преобладании оседлого образа жизни. И совсем другое — регулярно сле-
довать верхом за стадами по маршрутам, насчитывающим сотни километ-
ров. По имеющимся пока достоверным данным, появление первых на-
стоящих всадников произошло лишь около середины II тыс. до н. э. 
(Смирнов, 1961: 46; Zeuner, 1963: 337). 

Во II тыс. до н. э. в евразийских степях бытуют так называемые 
«культуры степной бронзы». Хотя соотношение скотоводства и земле-
делия в этих культурах, и даже между 



184 Глава II. Происхождение кочевого скотоводства 

 

различными локальными вариантами внутри отдельных культур варьиру-
ет, хозяйство всех их являлось комплексным, скотоводче-
ско-земледельческим, иногда даже земледельческо-скотоводческим, во 
всяком случае отнюдь не кочевым (Акишев и Кушаев, 1963: 131; Цалкин, 
1964: 29; Цалкин, 1972: 66—81; История Сибири, 1968: 172—173; Итина, 
1977: 39). 

В то же время ряд данных свидетельствует о том, что скотоводство во 
многих степных культурах рано приняло экстенсивные формы. Очевидно, 
обитатели степей уже в эпоху бронзы, и даже энеолита, осваивали не 
только разные долины, но и довольно далеко проникали в глубь степей. 
Между Уралом и Волгой обнаружены могильники, отстоящие от речных 
долин от 15 до 90 км. В них были похоронены не только мужчины, но и 
женщины и дети (Шилов, 1964; Мерперт, 1974: 98—100). Очевидно, степь 
в III тыс. до н. э. была обводнена лучше, чем позднее. Но нельзя исключать 
и другого — того, что некоторые семьи или даже группы скотоводов уже 
отрывались на более или менее значительное время от стационарных по-
селений. Освоение степей облегчалось для скотоводов бронзового века 
тем, что они уже знали колесно-упряжный транспорт, проникший с Ближ-
него Востока в Восточную Европу не позднее III тыс. до н. э. 

Таким образом, можно думать, что в III и во II тыс. до н. э. в Степи 
существовали скотоводы, ведшие подвижный образ жизни, следовавшие 
пешими или в запряженных волами и лошадьми телегах за своими 
стадами, состоявшими из овец и в меньшей степени крупного 
рогатого скота, и, возможно, иногда садившиеся при этом на лошадь. Их 
скотоводство в различных районах Степи принимало различные формы, из 
которых наиболее подвижными были, по-видимому, пастушеская, а мес-
тами — даже полукочевая. 

Нельзя исключить даже, что существовали какие-то группы, 
совершенно не занимавшиеся земледелием, хотя их наличие пока довольно 
гадательно. Но если они и были, то весьма сильно отличались от 
кочевников более позднего времени, так как являлись составной частью 
обществ с комплексной скотоводческо-земледельческой экономи-
кой. Кробер (КгоеЬег, 1948: 278) писал про кочевников, что они образуют 
не культуру, а полукультуру, 



Глава II. Происхождение кочевого скотоводства 185 

 

зависящую от оседлых соседей. Применительно к скотоводам евразийских 
степей бронзового века даже это будет преувеличением, потому что при-
надлежавшие им археологические культуры абсолютно тождественны со-
ответствующим культурам оседлых земледельцев. 

Сравнительная подвижность скотоводов бронзового века евразий-
ских степей облегчала их миграции, засвидетельствованные уже в IV—II 
тыс. до н. э. Многие специалисты помещают сейчас прародину ин-
до-иранцев в южнорусских степях. Тогда их появление во II тыс. до н. э. в 
Передней Азии, Иране, Индии также должно быть поставлено в ряд 
скотоводческих миграций, который станет еще более длинным, если мы 
учтем многочисленные передвижения скотоводов внутри самой Степи или 
на ее ближайших границах. Передвижения, хотя и не нашедшие отраже-
ния в письменных источниках, но хорошо прослеживающиеся архео-
логически (см., например, Збенович, 1974: 161; Итина, 1977: 88, 
234—235; Мерперт, 1978: 62). Причины подобных миграций могли 
быть довольно разнообразными: рост населения, истощение пастбищ2, ко-
торое в условиях отсутствия еще регулярного круглогодичного 
цикла перекочевок могло происходить довольно быстро, наконец, не в по-
следнюю очередь, стремл