вого хозяйства 173 

 

Такая вынужденная оседлость далеко не всегда была прочной и дли-
тельной. Недавние кочевники рассматривали свое состояние как вынуж-
денное и временное и при первой возможности обычно вновь переходили 
к кочеванию. Один из русских наблюдателей XIX в. писал про казахов: 
«Только лишь безвыходная нищета может побудить кочевника заняться 
хлебопашеством. Но лишь только он обзавелся скотом, тотчас бросает свою 
неуклюжую лопату, которой он пахал землю вместо сохи — он делается 
кочевником» (Завадский-Краснопольский, 1874: 17). 

Подобная седентаризация, справедливо отмечают исследователи 
(Barth, 1979: 76;.Dahl and Hjort, 1979: 28—30), облегчала давление населе-
ния и косвенно скота на естественные ресурсы. Однако полностью она, ес-
тественно, редко решала экономические проблемы кочевого общества. 
Поэтому кочевники нередко стремились развить у себя земледельческий и 
ремесленные уклады за счет выходцев из других обществ. Но поскольку в 
данном случае речь идет уже не только об экономических, но и политиче-
ских проблемах, этот случай будет рассматриваться дальше. 

2. Вторая альтернатива заключалась в приобретении различными 
способами необходимых продуктов в соседних оседлых обществах. По-
следние выступали как дополнительный фактор обеспечения стабильности 
самого скотоводческого хозяйства. Таким образом, адаптация кочевого 
скотоводства к природно-географическому окружению является неполной. 
Оборотной стороной ее является необходимость и неизбежность активной 
адаптации номадизма к внешнему миру. 

В данной главе я стремился аргументировать необходимость такой 
адаптации для номадов экономическими причинами. Однако она вызыва-
ется также и причинами социального и политического порядка. 

 

 

 





Глава II 

Происхождение кочевого скотоводства 

Спунер (Spooner.1973: 5) писал недавно, что «...практически еще ни-
чего не известно об истоках номадизма». Я смотрю на вещи не столь пес-
симистично. Конечно, полную и детальную картину происхождения коче-
вого скотоводства воссоздать сейчас невозможно. Для этого в ней еще 
слишком много лакун и неясностей. Однако общие контуры проступают 
уже достаточно отчетливо. 

Но прежде всего — о современном состоянии вопроса. Поскольку 
историография не является главной целью ни книги в целом, ни данной 
главы, нет ни возможности, ни необходимости рассматривать все много-
численные теории происхождения кочевого скотоводства, одни из кото-
рых взаимно исключают, другие — дополняют друг друга. Остановлюсь 
лишь на некоторых из них, получивших наибольшее распространение. 

Очень долгое время большое влияние на разработку проблемы про-
исхождения кочевого скотоводства оказывала так называемая «теория 
трех стадий», согласно которой скотоводство возникло из охоты, причем 
ранее земледелия. Зародившаяся еще в древности (Dicaearchus, Varro), она 
особенно большое распространение получила в XVIII—XIX вв. Монтескье 
(Montesquieu), Гердер (Herder), Кондорсэ (Condorcet), Мортилье 
(Mortiller), Лаббок (Lubbock), Морган (Morgan), Энгельс (Engels) — все 
они были ее приверженцами. Правда, Вико считал, что земледелие появи-
лось раньше скотоводства, но его мнение не получило признания. Правда, 
Тэйлор (Tylor), Липперт (Lippert), Шурц (Schurtz), Шмидт (Schmidt), Коп-
перс (Koppers), Менгин (Menghin), Лоуи (Lowie) допускали, что скотовод-
ство и земледелие могли возникнуть независимо друг от друга, но и они 
выводили скотоводство непосредственно из охоты. Даже Хан (Hahn, 
1896; ср. Kramer, 1967), доказавший, что 



Глава II. Происхождение кочевого скотоводства 175 

доместикация животных произошла только у мотыжных земле-
дельцев, смог убедить далеко не всех и не сразу. 

Не могу не отметить в этой связи то, что Библия отдает хронологи-
ческий приоритет не скотоводству, тем более кочевому, а земледелию (ср. 
Бытие. 4. 2 и особенно Бытие. 4.