оль же сильно зависели от земледельцев и ремесленников кочевники 
Ближнего Востока. Ограничусь тем, что сошлюсь на мнение нескольких ав-
торитетных специалистов (Hitti, 1956: 19; Capot-Rey, 1953: 212; Capot-Rey, 
1962: 302; Nicolaisen, 1963: 209—210, 213—214, 216, 481—483; Rosenfeld, 
1965: 75; de Planhol, 1966: 278). Hepe дко декларируемая автаркичность 
восточноафриканских и сахельских скотоводов и их независимость от зем-
ледельцев также нуждается в пересмотре (см., например, Gulliver, 1955: 
6—7; Stenning, 1965: 365, 372; Deshler, 1965: 166; Winans, 1965: 173—175; 
July, 1975: 157). 

Таким образом, нестабильность и неавтаркичность экономики можно 
считать почти непременными атрибутами кочевого скотоводческого хозяй-
ства. Для преодоления их у номадов имелись две альтернативы. 

1. Седентаризация, которая, если она затрагивает все кочевое общест-
во, обычно бывает связана с его коренной структурной ломкой. Однако в 
занятой номадами природной зоне она почти никогда полностью не осуще-
ствима (во всяком случае была не осуществима в прошлом). Поэтому на 
практике седентаризация обычно реализовывалась в лучшем случае как од-
на из потенциальных тенденций развития. 

Поскольку номадизм развился как альтернатива земледелию именно в 
тех регионах, где последнее было экономически невыгодно или вообще не-
возможно, то седентаризация номадов требовала или миграции в другие 
регионы (или хотя бы их передвижения в другие экологические ниши или 
анклавы — об этом см. с. 324), или же являлась вынужденной мерой. Толь-
ко там, где земледелие являлось альтернативной возможностью, и особенно 
там, где оно имело экономические преимущества перед кочевым скотовод-
ством, происходило прочное оседание кочевников на землю. 



172 Глава I. Номадизм как особый вид производящей экономики 

 

Рассматриваемое под таким углом полукочевничество не всегда являет-
ся шагом на пути к более полной оседлости или оптимальным вариантом 
хозяйства в данной экологической среде. Нередко оно является не столько 
пространственной, сколько временной альтернативой полному кочевниче-
ству, когда последнее не в состоянии обеспечить себе приток необходимых 
продуктов извне в нужном количестве и/или на выгодных для себя условиях 
и потому вынуждено изыскивать внутренние ресурсы. 

Подобная вынужденная седентаризация, связанная с нестабильностью 
кочевнической экономики, естественно, в первую очередь затрагивала наи-
более бедных номадов. По-видимому, седентаризация как одно из возмож-
ных последствий обнищания кочевников — явление, характерное для всех 
форм номадизма, и нередко она осуждалась и презиралась общественным 
мнением. 

О полукочевничестве среди северных оленеводов Евразии я уже писал 
(см. с. 118—119). Обедневшие кочевники саами уже в XVIII в. оседали в 
долинах, где они занимались рыболовством и охотой (Vorren, 1973: 146). 
Однако, будучи чаще всего связанным с обеднением отдельных хозяйств, 
полукочевничество на Севере являлось не стабильной системой, а времен-
ным состоянием. 

В евразийских степях подобная седентаризация известна со скифского 
времени (Хазанов, 1975: 148—149). Скифы считали бедняков, не имевших 
возможности продолжать кочевание, «бесчестными», людьми «самого низ-
кого происхождения». У огузов обедневшие и оседавшие на землю лица 
переставали быть полноправными членами общества. Обычное право огу-
зов доброжелательно относилось лишь к кочевому образу жизни. Леген-
дарному Огуз-хану приписывалось изречение: «Передвигайтесь, не будьте 
оседлыми, кочуйте по весенним, летним и зимним пастбищам и землям у 
моря, не зная недостатка. Пусть у вас не убавится молоко, йогурт, кымран» 
(цит. по Агаджанов, 1969: 96—97, 109). 

Барт (Barth,1962: 350; 1964а: 77—78) про номадов Юго-Западной 
Азии также отмечает, что обнищание является наиболее распространенным 
путем к седентаризации. То же самое происходит сейчас в Африке (Dahl and 
Hjort, 1979: 28 ff., Gallais 1977: 310). 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 



 

Проблемы баланса и неавтаркичность коч