| |
Вяткин, 1947: 70—71; про калмыков: Житецкий,1892: 37; про туркмен: Бре-
гель, 1961: 49; про бехмаи: Fazel, 1973: 137; про луров: Hole, 1978: 140; про
белуджей: Salzman, 1971: 187; Spooner, 1975: 178; про кочевников Афганиста-
на: Ferdinand, 1969: 147; про рвала и других кочевников Аравии: Musii, 1928:
15, 95; Першиц, 1961: 31; про туарегов: Capot-Rey, 1962: 303; Nicolaisen,
1963: 170, 179—180; Smith, 1978: 77—83; про теда: Cline, 1950: 29; Chap-
pelle, 1958: 193; про сомали: Lewis, 1955: 73;
166 Глава I. Номадизм как особый вид производящей экономики
про каримоджонг: Dyson-Hudson R. and N.. 1969: 78, 79; про додос: Deshler,
1965: 166-167; про барабаиг: Klima, 1970: 14). Поэтому предложенное Со-
лцманом (Salzman,1971) деление кочевого скотоводства на чистое и муль-
тиресурсное довольно условно. В известной мере любое кочевое скотовод-
ство является мультиресурсным (ср. Forde, 1963: 405).
Однако присваивающие виды хозяйства в качестве дополнительной
хозяйственной активности, конечно, не могут решить существа проблемы —
нестабильности и односторонности кочевого скотоводства. Например, у
туарегов одно хозяйство может собрать несколько сот килограммов диких
семян в год, но этого не хватает, тем более что в засушливые годы, когда
потребность в растительной пище особенно велика, урожай диких растений
значительно меньше (Nicolaisen, 1963: 179).
Возможный временный выход из положения заключается в расшире-
нии производственной базы за счет освоения новых пастбищ или обращения
в пастбища земледельческих территорий. До известного предела номады
способны расширить свою экологическую зону. Однако для этого необходим
ряд благоприятных факторов, и притом отнюдь не только природ-
но-географического порядка. История древности и средних веков дает дос-
таточно много примеров подобных событий.
В первые века н. э. сарматские племена язигов и роксоланов, а позднее
гунны, заняли плодородную равнину Паннонии (Harmatta 1970: 26 и ел).
При Саманидах некоторые группы огузов, покинувшие свою родину, с со-
гласия правительства заняли в Мавераннахре под пастбища часть земель,
неудобных для земледелия (Бартольд, 1963: 317).
Монгольские завоевания привели к существенному сокращению пло-
щади обрабатываемых земель во многих завоеванных странах и соответст-
венно к увеличению пастбищных угодий. После покорения Северного Ки-
тая большое число монголов с их семьями и скотом было расселено в Се-
верном Китае и Маньчжурии (Владимирцов, 1934: 125). По словам Рашид
ад-Дина (1952а: 279), «некоторым другим из тех войск он (Чингиз-хан) дал
без меры места зимних и летних кочевок на границах Китая, Джурд-
жэ
Проблемы баланса и неавтаркичность кочевого хозяйства 167
(чжурчжэней. — Л. X.) и в прилегающих к ним пограничных землях Мон-
голии. Это чрезвычайно многочисленное войско; они завладели всеми сте-
пями, городами, зимними местами и летними местами Китая, Джурджэ и
Монголии».
В предмонгольское время Семиречье было благоустроенной земле-
дельческой областью с довольно развитой городской жизнью. От монголь-
ского нашествия оно пострадало довольно мало, так как подчинилось доб-
ровольно. Тем не менее несколько десятилетий спустя города Семиречья
оказались большей частью разрушенными, а земледелие захирело. Все объ-
ясняется очень просто: прекрасные пастбища привлекли монгольских ко-
чевников со всеми вытекающими отсюда последствиями (Бартольд, 1963в:
153).
В Ираке монголы разрушили ирригационную сеть, связывавшую
Тигр с Ефратом, обратив в пустыню древние культурные земли (Coon,
1976: 148). (Впрочем, существует мнение, что губительные последствия
монгольского вторжения для ирригационной сети Ирака преувеличены —
см. Fernea, 1970: 25— 37.) Плодородные земли Джезиры на севере Благо-
датного Полумесяца были заброшены земледельцами со времен монголь-
ского нашествия и вплоть до 10-х гг. XX в. оказались в руках кочевников
(Смилянская, 1979: 25). Монгольское нашествие, а также походы Тимура и
последовавшие за ним
|
|
