развитии многие другие регионы уже в верхнем 
палеолите и снова — в античное время. А во-вторых, отсутствие 

 





 

462 Вместо заключения: внешний мир и кочевники 

кочевых завоеваний в Европе было весьма относительным. Как-никак гун-
ны смертельно ранили Римскую империю, в то время как аварские набеги и 
мадьярское завоевание Паннонии в IX и X вв. ощущались в большей части 
Европы (Dienes, 1972) И нельзя забывать о том, что в русской историогра-
фии получило название «трехсотлетнего татарского ига». 

Наконец, о более быстрых или медленных темпах развития корректно 
говорить лишь в том случае, если мы имеем дело с однолинейной эволю-
цией, конкретно — если китайское и различные мусульманские общества, 
как и средневековое европейское, были феодальными. (Кстати, европейский 
феодализм тоже весьма разнолик.) Но вопрос об этом дискутируется со 
времен Вольтера .и Монтескье и все еще далек от своего решения. 

Если же эволюция средневековых обществ Азии и Европы (и не будем 
забывать про древние общества тоже) была мультилинейной, где те крите-
рии и мера, которыми мы можем измерить ее темпы? И сопоставимы ли они 
вообще? 

Во всяком случае сомнительно, чтобы всякое кочевое завоевание обяза-
тельно должно было замедлять эволюцию завоеванного оседлого общества. 
Караханидское и сельджукское завоевания не принесли больших разруше-
ний и потрясений. Многие войны между самими оседлыми государствами 
были более кровопролитными и опустошительными. 

Применительно к социально-экономической сфере саму проблему можно 
иногда повернуть противоположным образом. Вспомнив о том, что именно 
в результате упомянутых завоеваний институт икта, существовавший уже 
при Бундах и Саманидах, получил значительно большее распространение, 
можно задаться вопросом: замедлили ли эти завоевания темпы эволюции 
соответствующих обществ или, напротив, ускорили их. 

Я ничего не утверждаю. Я просто хочу показать, что нет оснований для 
категорических утверждений, зато много — для дискуссий и дальнейших 
исследований. 

В полной мере это относится и ко всем вопросам и проблемам, затрону-
тым в этой книге. Я старался в меру моих сил пред- 





Вместо заключения: внешний мир и кочевники 463 

 

дложить то их решение, которое сейчас представляется мне наиболее при-
емлемым. Но это не означает, что оно покажется таковым моим коллегам, а, 
возможно, в дальнейшем и мне самому. Потому что я хотел бы надеяться, 
что и в будущем смогу продолжать заниматься неисчерпаемой темой, свя-
занной с номадами и номадизмом. 

На этом пора и кончить. 

Москва, ноябрь 1979* 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

* После августа 1979 г. я смог внести в рукопись первого издания книги лишь 
небольшие 
уточнения и добавления в основном библиографического характера 





 

Послесловие к третьему изданию. 
Кочевники в истории оседлого мира 

Эта книга посвящена в основном экономической и со-
циополитической зависимости кочевых обществ от оседлых. Однако 
чем больше я изучаю кочевых скотоводов, тем больше я прихожу к выводу, 
что их идеологическая и культурная зависимость от последних также 
была весьма существенной. Как специализированная кочевая 
экономика нуждалась в земледельческих и ремесленных продуктах, 
так и кочевые культуры нуждались в оседлых культурах в качестве источ-
ника, компонента и модели для сравнения, заимствования, имитации или, 
напротив, отвержения. Земледельцы и горожане могли представ-
ляться кочевникам «другими» и «чужими», и тем не менее их влияние на 
кочевников нельзя недооценивать. Исторические источники и ар-
хеологические материалы не оставляют сомнения в том, что значи-
тельная часть предметов материальной культуры кочевых скотоводов 
(одежда, утварь, даже оружие, и, конечно же, предметы роскоши) произво-
дилась оседлыми ремесленниками и мастерами. 

Даже идеологическое противостояние никогда не было полным. 
Достаточно заметить, что сами кочевники не создали ни одну из мировых