аселению, кочевая аристократия в хулагуидском Иране по отно-
шению к рядовым кочевникам выступала всего лишь в роли руководя-
щего сословия. Земли кочевых племен (юрт) считались их коллективной 
собственностью. Племенные вожди (эмиры) руководили перекочевками, 
но не имели права отчуждать пастбища или лишать кочевников права 
пользования ими. 

Правда, кочевники платили государству традиционный копчур 
(Lambton, 1953; Петрушевский, 1960: 361; Бартольд, 1966: 331) и обязаны 
были воинской службой. Но нельзя забывать, что первоначально войско 
получало жалованье, правда, нерегулярное, и долю военной добычи. Ко-
гда завоевания окончились, все без исключения кочевники, несшие во-
енную службу, получили икта. 

Кочевое субобщество в Иране, окончательно сложившееся 
именно при Хулагуидах и просуществовавшее с различными ва-
риациями до XX в., хотя и было частично втянуто в развитую государст-
венную и классовую жизнь страны, но на весьма привиле-
гированных условиях, а в политическом отношении преимуще-
ственно, через посредство своей аристократии. Это субобщество, 
не полностью интегрированное в социально- экономическую 
систему оседлого иранского общества, неоднократно являлось источни-
ком деволюции его политической системы. 



396 Глава V. Номады и государственность 

 

Примечательно, что все перечисленные типы, тенденции и вариан-
ты возникновения и эволюции кочевой государственности в евразийских 
степях, прослеженные на примере государств чингизидов, были уже из-
вестны с древности (подробнее об этом см. Khazanov, 1981). 

И Первое, и Второе Скифские царства являлись ранними государст-
вами, основанными на завоевании и даннической эксплуатации кочевни-
ками оседлого населения. Но уже в период Второго Скифского царства 
началось оседание кочевников. Третье Скифское царство, возникшее по-
сле ряда поражений, понесенных скифами, и, соответственно, резкого 
сокращения возможностей даннической эксплуатации покоренного на-
селения, стало развиваться уже как преимущественно земледельче-
ско-городское общество. Внутренние формы зависимости в нем возобла-
дали над внешними. Подобному развитию способствовали длительные и 
многосторонние контакты с греческими полисами Северного Причерно-
морья, потому что в условиях соседства с ними выгодный экспорт зерна 
являлся дополнительным стимулом для занятия земледелием (Хазанов, 
1975; Khazanov, 1978). 

Общество сюнну долгое время развивалось в том же направлении, 
что и скифское. При шаньюе Маодуне были покорены многие кочевые 
племена и земледельческие территории, а Китай в первой половине II в. 
до н.э. вынужден был выплачивать регулярную дань в результате унизи-
тельных для него договоров, известных в истории как «договоры о мире, 
основанном на родстве». Археологические материалы свидетельствуют о 
богатстве сюннуского общества в период его наибольшего могущества 
(Давыдова, 1975:142). 

Как сообщает Сыма Цян, сын Маодуня — Лаошан, по наущению 
китайского ренегата, впервые обложил налогами самих сюнну (Ши Цзи, 
гл. 110; цит. по Таскин, 1968: 45). Однако в источниках это известие — 
единичное, и едва ли налогообложение в собственно сюннуском обще-
стве имело сколько-нибудь существенное значение. 

Кроме того, сюнну стали развивать у себя земледельческий и ре-
месленнический уклады, отчасти за счет китайских пленных и пе- 



Евразийские степи, полупустыни и пустыни 397 

 

ребежчиков (Бань Гу. Хань-шу. гл. 70, 94а, 946 — цит. по Таскин, 1973: 
24, 30, 41, 57, 121, 137). В Забайкалье раскопано городище сюнну — 
крупный ремесленный центр (Davydova, 1968, Давыдова 1977: 83—84). 

Тем не менее государство сюнну до самого своего конца оставалось 
ранним. Сюнну гордились тем, что «создают государст