репленных поселения в Туве. Подавляющее большинство их не дожило даже 
до конца XIV в. 

4 Много веков раньше от этого же страдали древние тюрки, насильно поселенные 
в Северном Китае. Бильге-каган патетически предостерегал соотечественников: «О 
тюркский народ, когда ты идешь в эту страну, ты становишься на край гибели» 
(Кляшторный, 1964: 24). 



388 Глава V. Номады и государственность 

 

скота у монголов был определен в 30 голов, а в 1312 г. — в 100 голов 
(Мункуев, 1965а: 75 сл.). Но, очевидно, значительного успеха эти меры 
не достигли. 

Таким образом, в Юаньском Китае возобладала тенденция к сохра-
нению традиционных социально-экономических отношений. Главные 
изменения произошли в составе господствующих классов, ставших эт-
нически неоднородными. Кочевая аристократия в завоеванной стране 
вынуждена была поделиться частью власти и привилегий со своими 
оседлыми предшественниками, но не пожелала и не смогла слиться с 
ними в единый класс. В качестве монгольской аристократии она искала 
опору в рядовых кочевниках, но, будучи одновременно и в первую оче-
редь господствующим классом оседлого государства, она, желая того или 
нет, вынуждена была относиться к ним как к одному из зависимых клас-
сов. 

Юань было государством второго типа, отнюдь не ранним, а разви-
тым, в котором социальные отношения, характерные для периода единой 
Монгольской империи, если и сохранялись, то лишь на социальной и 
географической периферии. Но родимые пятна происхождения, связан-
ные с традициями завоевательного кочевого государства, не были в нем 
полностью преодолены. Политика династии была половинчатой, а сло-
жившееся положение обернулось клубком политических, социальных и 
этнических конфликтов как между различными классами и сословиями, 
так и внутри них. Это никого не устраивало. Отражением общественного 
кризиса явился кризис в самом монгольском правящем классе, борьба за 
власть между его различными группировками и упадок императорской 
власти (Далай, 1977: 332—333). Падение Юань стало неизбежным. 

Судьбы монгольской государственности в Туркестане также были 
не простыми. По мере обособления Чагатайского улуса одни царевичи 
выступали против бесконтрольного грабежа местного населения, другие 
— фактически его поощряли. Так, в 60— 70-е годы XIII в. был опусто-
шен Восточный Туркестан, несмотря на то, что его запретил грабить сам 
Чингиз-хан. Несторианские монахи мар Ябалаха и раббан Саума на пути 
из Китая в Иран в 



Евразийские степи, полупустыни и пустыни 389 

 

70-е годы XIII в. видели Хотан и Кашгар совершенно разоренными (Пи-
гулевская, 1958: 67). 

На курултае 1269 г. на берегу реки Талас, оформившем образование 
отдельного монгольского государства в Центральной Азии, возобладали 
сторонники умеренной политики. Было подтверждено право каждого 
чингизида на получение своей доли доходов от эксплуатации оседлых 
областей. Но одновременно было решено не вмешиваться в управление 
этими областями, не собирать налогов, кроме установленных, жить в 
степях и горах, кочевать по определенным маршрутам и не выпускать 
стада на пашни (Бартольд, 1963а: 63). Таким образом, новое государство 
имело отчетливо выраженные признаки кочевого государства первого 
типа. 

На практике не все царевичи следовали установленной политике. 
Разорение городов и земледельческих территорий, особенно из-за по-
стоянных междоусобных войн, продолжалось вплоть до прихода к вла-
сти Тимура. 

Смуты конца XIII — начала XIV в. довершили разорение земле-
дельческих территорий. Ал-Омари писал в первой половине XIV в.: «В 
Туркестане теперь можно найти только развалины, более или менее хо-
рошо сохранившиеся. Издали видишь хорошо построенное селение, ок-
рестности которого покрыты цветущей зеленью. Приближаешься к нему 
в надежде встретить жителей, но находишь дома совершенно пустыми. 
Все жители страны — кочевники и нисколько не занимаются земледе-
лием» (цит. по Бартольд, 1963а: 74-75). 

Правда, уже со второй половины XIII в. отдельные ханы время от 
времени стали предпринимать попытки опереться на оседлые обл