стократия сблизиться с господствующими классами завое-
ванных стран, или же остаться враждебным им завоевателем, опираю-
щимся только на военную силу. 

Конфликты по вопросу об отношении к оседлому населению на-
чались среди монгольской знати уже при завоевании Центральной Азии. 
Джучи старался предотвратить ненужные разрушения и истребление 
населения, но Чагатай был беспощаден (Бартольд, 1963: 525). «Великая 
Яса» Чингиз-хана запрещала монголам переходить к оседлости и жить в 
городах. Тем не менее неумолимые объективные потребности управле-
ния Империей привели к основанию ее столицы — города Каракорума 
(Киселев и Мерперт, 1965). 

Показательно также, что уже первые чингизиды стремились соз-
дать ремесленный уклад в своем государстве, но опять-таки за счет за-
воеванных. При захвате городов, ремесленников отдавали членам пра-
вящего рода, а те распоряжались ими по своему усмотрению. Часть их 
монголы обратили в почти рабскую зависимость и угоняли в Монголию. 
В Каракоруме можно было встретить пленных мастеров — выходцев из 
Центральной Азии, Ирана, Китая и, даже, Франции (Olshki, 1946). Дру-
гих ремесленников монголы обложили натуральным налогом на месте. 

Чагатай свято следовал заветам отца. Напротив, Угэдей, по свиде-
тельствам Джувейни, Сейди и других историков, стремился прекратить 
ненужные разрушения. По его приказу был восстановлен Герат. Гораздо 
важнее, что он усвоил старый афоризм древнекитайского оратора Лу 
Цзя (III—II вв. до н.э.), преподанный ему китайским советником Елюй 
Чу-цаем: «Хотя [вы] получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя 
управлять [ею], сидя на коне», и позволил привлечь в гражданскую ад-
министрацию ученых-конфуцианцев. Елюй Чу-цай убедил Угэдея упо-
рядочить налогообложение в Китае и доказал на деле, что казна от этого 
только выигрывает (Мункуев, 1965). 

Однако реформы проводились в обстановке острой борьбы со 
«старомонгольской» партией. Сам Угэдей временами колебал- 



380 Глава V. Номады и государственность 

 

ся и не смог полностью устранить произвол монгольской знати в завое-
ванных странах (Думан, 1977: 338—339). Наследник Угэдея — Гуюк, 
стремился вернуться к политике деда и дяди. По свидетельству Дзужд-
жани, при его дворе серьезно обсуждался план всеобщего избиения или 
кастрации мусульман в восточных областях Империи. 

Но Мункэ был продолжателем линии Угэдея. Он ограничил налоги и 
повинности крестьян и горожан в завоеванных странах, санкционировал 
кардинальную денежную реформу и стремился передать управление 
оседлыми областями общеимперской администрации, чтобы уменьшить 
произвол монгольской кочевой аристократии (Рашид ад-Дин, I960: 
141—142). 

Прекращение завоеваний совпало, и едва ли случайно, с началом 
распада Империи. И по мере того, как она распадалась на отдельные го-
сударства, развитие в каждом из них приобретало своеобразные черты. 
Однако в них все же можно заметить преобладание одной из первых двух 
тенденций, хотя они проводились в жизнь с различной последовательно-
стью и различным успехом. 

Первый тип кочевой государственности дольше всего и в наиболее 
чистом виде сохранялся в Золотой Орде с ее с