й 
кочевой знати. Это обстоятельство облегчило его реформу, направлен-
ную на прочное объединение монгольских племен. 

Неизвестно, в какой мере в Степи сохранялся опыт предше-
ствующих государственных образований, в какой — осознавались хро-
нические слабости, коренившиеся в самих обстоятельствах их возник-
новения. Для создания крупного кочевого государства в степи, как уже 
упоминалось, требовалось объединение нескольких политических обра-
зований. Обычно это достигалось насильствен- 



376 Глава V. Номады и государственность 

 

ным путем. Поэтому помимо конфликтов между кочевниками en masse и 
завоеванным оседлым населением нередко существовали и другие: меж-
ду привилегированными политическими образованиями номадов и теми, 
кто подчинился им под давлением силы или обстоятельств, но сохранил 
свою автономию. Успешная экспансия могла на время сгладить послед-
ние, но полностью их не устраняла. Пример всех тюркских каганатов (см. 
далее с. 397—400) в этом отношении весьма показателен. 

Едва ли Тэмуджин знал об этих каганатах что-либо конкретное. 
Мировосприятие центральноазиатских кочевников было ориентировано 
на фиксацию циклического, а не линейного времени. Устная традиция в 
таких условиях приобретает легендарный характер. Но опыт монголь-
ских междоусобиц XII в. был достаточно поучителен для того, кто был 
способен на нем учиться. Объединение монгольских племен было дос-
тигнуто силой, и Тэмуджин, еще не став Чингиз-ханом, несомненно за-
думывался о способах его укрепления. 

Владимирцов (1934: 96) был не совсем прав, когда писал, что 
«обычно Чингиз-хан ничего нового у себя не вводил». Кредер (Krader, 
1968: 95) также недооценивает отличий монгольского государства от его 
предшественников, когда подчеркивает его племенную основу. Новым 
как раз и была созданная Чингиз-ханом военно-политическая система, 
сломавшая высшие звенья традиционной социально-политической ор-
ганизации монгольских номадов, частично перетасовавшая их различные 
подразделения и, тем самым, устранившая угрозу проявления сепара-
тизма, по крайней мере, в его традиционной для кочевников форме. Ее 
эффективность была доказана практикой, но к возникновению феода-
лизма она никакого отношения не имела. 

Новой для монголов была и концепция верховной власти, санкцио-
нированной небесами, по мнению Рашевилца (Rachewiltz, 1973), заим-
ствованная монголами, как до них — древними тюрками, у оседлых об-
ществ2. 

 

2 Эта концепция отмечена уже у скифов (Хазанов, 1975) и, следовательно, во-
обще может становиться характерной идеологической концепцией кочевых государств 

в евразийских степях. Поэтому вопрос о возможности ее заимствования у оседлых 
об-
ществ остается открытым. 



Евразийские степи, полупустыни и пустыни 377 

 

Главной повинностью монгольских аратов была военная служба. 
При Чингиз-хане они не получали за нее никакого жалованья. Сущест-
вовали и другие повинности (Schurmann, 1956: 312 ff.; Мункуев, 1965а: 
701 f.). Судя по Тайной истории (§§278— 280), они при Угэдее были 
смягчены и упорядочены. Помимо почтовой повинности, араты платили 
натуральную (шужн) — по одному двухгодовалому барану со стада, вы-
деляли дойных кобылиц для каанского двора и по одной овце с каждых 
ста — в пользу неимущих. Последняя повинность — копчур, восходила к 
старым реципрокальным традициям монгольского общества. «Раньше, 
когда существовали их обычаи и правила, — писал Рашид ад-Дин (1946: 
281; см. также 1952: 135), — со всего монгольского войска выделяли 
ежегодно обедневшим ордам и дружинам копчур лошадьми, овцами, во-
лами, войлоком, куртом и прочим». 

Теперь копчур получил редистрибутивную форму, а в дальнейшем 
превратился в налог, причем не только с кочевников, н