ом совершенно недвусмысленно. Когда 
основатель династии Ляо в X в. совершил поход на территорию Монго-
лии и посетил развалины бывшей уйгурской столицы на Орхоне, он 
предложил уйгурскому владетелю города Ганьчжоу вернуться в прежние 
уйгурские владения. Однако, хотя со времени вынужденного ухода уйгур 
в Восточный Туркестан прошло всего 80 лет, они уже успели привыкнуть 
к земледельческо-городской жизни и не захотели возвращаться в кочевья 
предков (Бартольд, 1963д: 498—499). 

Важнейшее и наиболее трудно преодолимое препятствие заключа-
ется в экологии. Поскольку кочевое скотоводство в первую очередь раз-
вилось как наиболее эффективная хозяйственная альтернатива земледе-
лию в неблагоприятных для последнего экологических зонах, то оно в 
зоне кочевого скотоводства было возможно лишь в территориально ог-
раниченных анклавах или в маргинальных областях. 

Однако даже в маргинальных областях земледелие нередко было 
менее выгодным делом, чем в его традиционной и устойчивой зоне. И, к 
тому же, именно в них границы между кочевыми и земледельческими 
обществами являются наиболее подвижными, зависящими от климати-
ческих колебаний, обшей исторической ситуации в регионе, конкретного 
соотношения сил и соответствующей политики тех, кто был сильнее. (О 
том, как на протяжении веков менялась в этом отношении ситуация на 
юге Восточной Европы — см. Хазанов, 1973; в Центральной Азии — 
Бартольд, 1963b: 120; на границах Китая со степью — Laltimore, 1967; в 
Северной Африке — Julien, 1956; Julien, 1956а; в Сахеле — Gallais, 1977; 
в Аравиии 



326 Глава IV. Способы адаптации номадов к внешнему миру 

 

сопредельных странах — Першиц, 1961: 39 сл.; в Турции — Bates, 
1971: 121; ср., однако, Asad, 1973: 66—67.) 

Все это вело к тому, что в одних случаях кочевники вынуждены были 
переходить к земледелию из-за сокращения пастбищ и/или соответствующей 
политики оседлых государств, а в других — земледельцы вынуждены были 
уступать свои поля под пастбища или сами обращаться к номадизму. 

На большей части территории, занятой номадами, земледелие, в эконо-
мическом отношении способное эффективно конкурировать с кочевым ско-
товодством, возможно лишь только при условии проведения дорогостоящих 
ирригационных работ и больших капиталовложений, внедрении специаль-
ных сельскохозяйственных культур и т. д., и то далеко не везде. За редкими 
исключениями, вплоть до нашего времени, это было почти невозможно. Да и 
в XX в. ретивость иных политиков нередко опережает создание соответст-
вующих стимулов и возможностей для седентаризации. 

Для успешной, полной и массовой седентаризации были необходимы 
миграции в иные экологические зоны, благоприятствующие занятию земле-
делием. Подобные миграции хорошо известны в истории. В одних случаях 
это были массовые и единовременные переселения, в других — постепенные 
инфильтрации. Иногда они являлись результатом сознательных и целена-
правленных действий, значительно чаще — неизбежным, но стихийным, 
следствием взаимоотношений номадов друг с другом и с оседлыми общест-
вами в конкретной исторической ситуации. Нет единой причины, вызываю-
щей миграцию номадов. Поэтому не может быть и единого объяснения их. 
Вопреки мнению Тойнби (Toynbee, 1935: 15), миграции кочевников вызыва-
ются не только климатическими изменениями или ослаблением оседлых ци-
вилизаций, но и целым рядом других факторов, в том числе коренящихся в 
особенностях Функционирования самих кочевых обществ в данный истори-
ческий момент. Седентаризация в таких случаях нередко являлась реадапта-
цией к новой экологической и социальной среде. 

После монгольского завоевания Центральной Азии в ней поселился ряд 
монгольских и тюркских кочевых групп (Петрушевский, 1977: 132). 
Первоначально это привело к сокращению 



Седентаризация 327 



земледелия и увеличению удельного веса кочевого скотоводства. Однако 
постепенно в новой экологической зоне большинство пришельцев стало 
переходить от чистого номадизма к полукочевому скотоводству и да