дческого анализа марксовой терминологии, кстати, далеко не 
единообразной, проблем, связанных с адекватностью перевода, и специаль-
ного экскурса, что именно понимал в 1857 г. Маркс под общиной23 
(по-видимому, не всегда то же, что Бонт). 

Но Бонт и Лефебюр упускают из вида, что корпоративная собственность 
на ключевые ресурсы помимо (допустим) древних германцев и «эгалитар-
ных» номадов присуща и многим другим значительно более сильно диффе-
ренцированным в социальном отношении кочевым обществам. В таком слу-
чае, если быть последовательными, мы должны их также считать общинами. 
Считать, конечно, можно, но в таком случае сама эволюция от «эгалитарных» 
кочевых обществ к неэгалитарным явно совершалась не в том направлении, 
которое представляется некоторым членам «l'Equipe». В то же время реаль-
ные производственные общины, в том числе у восточноафриканских нома-
дов, остаются ими незамеченными. 

Толчком для развития социальной дифференциации упомянутые ученые 
считают рост производительных сил в скотоводческой экономике, влекущий 
за собой установление постоянного имущественного неравенства. 
«...Формирование неравноправных производственных отношений в кочевых 
скотоводческих обществах, как нам представляется, в целом происходит в 
периоды роста продуктивности труда и накопления внутри домашних хозяй-
ственных единиц, тем самым приводя к обострению внутренних противоре-
чий в обществе. Фундаментальное противоречие внутри специфической 
структуры эгалитарных производственных отношений, а именно, противоре-
чие между домашними рамками производственной работы и общинными ус-
ловиями воспроизводства, по всей видимости, определяется противоречием 
между производственными отношениями и производительными силами» 
(Lefebure, 1978: о). 

 

23 Маркс различал Gomeindc — собственно общину, и Cemcindwesen — весьма 
широкое и расплывчатое понятие, употребляемое им в различных смыслах. 



320 Глава III. Социальные предпосылки взаимоотношений номадов... 

 

Далее утверждается, что в результате предполагаемых противоречий формиру-
ются группы и слои, монопольно владеющие средствами производства (скотом, 
пастбищами), и группы и слои, лишенные их. Экономические различия перерас-
тают в социальные, социальные — в классовые. 

Справедливости ради нельзя не отметить, что упомянутые ученые не отри-
цают воздействия внешнего мира на номадов. В ряде конкретных исследований 
они сделали по этому поводу много ценных и интересных наблюдений, всту-
пающих иногда в противоречие с их собственными взглядами24. Тем не менее в 
теоретическом плане они свои собственные эмпирические наблюдения явно не-
дооценивают. В результате факты вступают в конфликт с теорией. Из работ па-
рижских марксистов остается неясным, за счет чего достигается предполагаемый 
рост производительных сил в кочевой скотоводческой экономике. По-видимому, 
не случайно они не могут привести ни одного примера внутреннего развития ко-
чевого общества от эгалитарного к классовому. Вместо этого Бонт (Bonte,1975) 
сопоставляет нестратифицированных скотоводов Восточной Африки с «пере-
ходным» стратифицированным, по его мнению, обществом маасаи и далее — 
классовыми обществами Межозерья. Бонт полагает, что все они являются раз-
личными этапами внутренней эволюции восточноафриканских скотоводов, при-
чем религия не легитимизирует возникновение классов, а играет роль в самом их 
формировании. (Хотя Бонт не упоминает Макса Вебера, параллелизм его взгля-
дов со взглядами автора «Протестантской этики» кажется весьма примечатель-
ным.) 

Бонт не показал того, что для его гипотезы представляется главным: дейст-
вительно ли производительность труда в скотоводческом хозяйстве в Руанде или 
Анголе выше, чем у маасаи, а у маасаи — чем у каримоджонг или туркана. Но и 
без этого 

 

24 Например, Бонт (Bonte, 1975a) справедливо подчеркивает, что развитие земле-
дельческого сектора экономики у туарегов Кель Гереса явилось важным фактором их 

эволюции в классовое обществ