ции в сомалийском обществе были, но они не получили развития. Почему? 
Очевидно, потому что не было соответствующего вызова и стимулов. Эко-
логическая ситуация у сомали такова, что для стабильного распределения 
пастбищ и регуляции маршрутов перекочевок — одного из путей укрепления 
политической власти у кочевников, у них не было серьезных возможностей. 

Практика набегов на землевладельцев также не получила у них боль-
шого распространения. Значительно чаше одни группы кочевников совер-
шали набеги на другие. Это было связано с нехваткой пастбищ и незначи-
тельной ролью земледелия. К тому же земледельцы находились под религи-
озной защитой, а часть из 



304 Глава III. Социальные предпосылки взаимоотношений номадов... 

 

них была включена в генеалогическую структуру сомалийского общества. 

И все же в прошлом власть султанов была несколько большей. При этом по-
казательно, что султанаты возникали не столько внутри кочевого общества, 
сколько на его границах, там, где султаны имели дополнительные источники до-
ходов и власти — например, контроль над торговыми путями. Кочевые племена 
признавали их власть когда вступал в действие внешний фактор — войны с 
Эфиопией (Lewis, 1961: 209). 

Таким образом, исторические обстоятельства не стимулировали ни объеди-
нение сомали для завоеваний или обороны, ни внутреннюю социальную диффе-
ренциацию. Сомалийское продвижение на юг носило характер постепенного 
проникновения, а не единовременной экспансии. Попытки завоевать Эфиопию, 
предпринимавшиеся в XV—XVI вв. султанатом Адал, в которых сомали прини-
мали самое активное участие, не привели к успеху. Борьба с более сильной 
Эфиопией после XVI в. была малоперспективной. При этом все же показательно, 
что именно южные сомали, у которых существенную роль играет земледелие, яв-
ляются наиболее дифференцированными в социальном отношении. 

Средневосточный тип. Как отмечалось в главе I, в отличие от кочевников 
евразийских степей номады Среднего Востока находились в значительно более 
тесной, постоянной и повседневной взаимосвязи и взаимозависимости с оседлым 
населением и оседлыми государствами этого региона. В географическом отно-
шении «внешний мир» для них не был в подлинном смысле слова внешним. C 
одной стороны, их кочевья чаше всего считались территорией того или иного го-
сударства, хотя бы чисто номинально; с другой . кочевья и поля земледельцев 
пространственно не были полностью отделены друг от друга. Геллнер (Gelber, 
1973: 2) назвал такой номадизм симбиотическим с тройным партнерством: но-
мады — земледельцы — горожане. Регуляция маршрутов перекочевок и распре-
деление пастбищ требовали особо четкой и строгой координации. Де 
Планоль (de Planhol, 1969, 88 ff.) полагает, что в Иране последняя особенность 
приобрела особое значение в позднем средневековье, когда номады, заполнив все 
подходящие для них 



Тема и вариации 305 

экологические зоны, стали испытывать нужду в пастбищах. В результате 
возникли крупные кочевые объединения, существующие частично до на-
стоящего времени. 

В некоторых областях региона, в первую очередь в том же Иране, отме-
ченные особенности были к тому же тесно связаны друг с другом. В то же 
время взаимоотношения различных групп номадов между собой в целом иг-
рали на Среднем Востоке меньшую роль, чем в евразийских степях. 

Для недалекого прошлого Барт (Barth, 1962: 348) выделил три формы 
социополитической организации, присущей средневосточным номадам, ме-
жду которыми, как обычно, существуют и переходные формы: а) «атомизи-
рованные, основанные на родстве лагеря, без политических связей с другими 
кочевыми лагерями»; б) «группа лагерей, объединенная патрилинейным про-
исхождением в сегментарную линиджную систему без вождей»; в) «группа 
лагерей, сегменты которой структурно могут походить на линиджи. Такая 
группа определяется как структурное целое благодаря тому, что в ней имеет-
ся верховный вождь». 

Очевидно, первая, атомизированная форма, представленная, например,