их 
надписей, и в первую очередь жертвенные тарифы. В них ясно и четко 
перечисляются различные виды жертв и плата, следуемая жрецам за совершение 
жертвоприношении. Стиль их отличается простотой и лишен каких-лпГнг украшений. 
Ясность и утомляющая стандартность вообще характерны для пунической эпиграфики. 
Объясняется ли это особенностями нуничес-кого мышления или целями такой 
«литературы»? Скорее всего последним. Но и первую возможность 1И'.н|>зя 
полностью не учитывать. Определенный рационализм, сочетающийся с древними 
нелепыми суевериями, характерен для Карфагена особенно в IV — II вв. до н. э. 
Достаточно вспомнить сохранение до носледних дней человеческих жертвоприношений 
и в то же время существование светской историографии и философии, как и умелое 
унравление делами державы. 
* * * 
Падение Карфагена не нривело к уничтожению пунической культуры, в том числе 
словесности. Передача ну индийским царям карфагенских библиотек стимулировала 
развитие местной культуры. Недаром многие сведения о содержании «пунических 
книг» ночерпиуты из нроизведений Гиемпсала и Юбы. Ми и сами нунийцы нродолжали 
существовать. Еще очень долго и Африке звучал их язык. Даже в V в. н. э. 
пуническая речь оставалась живой, а вместе с ней и нунический фольклор. 
Гииионский епискон Августин приводит даже известную в его иремн пуническую 
поговорку о чуме, любящей монеты ( Sermo 1(17, 4). Сохранились и исторические 
предания. Под влиянием победившего христианства они трансформировались: 
восноми-мпиия о ханаанейском происхождении соединились с библейскими 
повествованиями, и в VI в. н. э. византийский историк Проконий в своем 
сочинении «О вандальской войне» (11,10) списывает нроисхождение африканских 
финикийцев с беглецами от Иисуса Навина [469а, с. 423—426]. Конечно, от всей в 
гное время, видимо, довольно богатой литературы Карфагена сохранились только 
остатки, но и по ним можно судить, какого уровня достигли карфагеняне до 
роковой даты — 146 г . до н. э. 
11 Впрочем, не исключено, что в последнем случае речь шла, как предпо-.'шжил М. 
Шницер, уже о чисто светской эротической поэзии [495, с. 144]. 215
Глава VII. Искусство
Ни Никакой народ, никакую культуру нельзя нонять (етлтг-оттягбьт 
приблизитнстт^кее вв-ниманию.), не рассмотрев искусство этого народа. Это 
полностью относится и к карфагенянам^ В советской литературе в последнее время 
пуническому искусству были посвящены соответствующие главы популярной книги Н. 
Л. Сидоровой и А. П. Чубовой «Искусство римской Африки» . и более глубокого 
научного исследования Т. П. Каптеревой «Искусство стран Магриба. Древний мир». 
Это освобождает нас от неообходимости искусствоведческого анализа и позволяет 
рассматривать произведения карфагенских мастеров исключительно с точки зрения 
истории пунической культуры. 
^Пуническое искусство было частью искусства финикийского, 
хотя и приобрело некоторые оригинальные черты. Для финикий 
ского же искусства характерны такие черты, как заимствование 
чужих (египетских, месопотамских, позже — греческих) тем 
и образов для создания собственных произведении, в которых 
заимствованные элементы соедипяются в причудливые и ориги 
нальные композиции, обладающие символическим смыслом, 
вносимым самими финикийцами; символичность и декоратив 
ность; *т«лизацня- и ритмичность.; ориентация мастеров 
не столько на эстетические, сколько на практические свойства 
предмета^ (имеются в виду как религиозные, так и экономи 
ческие цели) и, насколько можно судить по известным ныне 
произведениям, маломасштабность и «портативность»^_преобла- 
дание малых форм декоративно-прикладного искусства! [42, 
с. 22-27; 135, стб. 301; 415, с. 17; 416, 1-10]. —-* 1 
Сказанное не означает, что финикийцы вообще и пунийцы в частности не создавали 
монументальных форм. Не говоря об архитектуре (о храмовой и гражданской 
архитектуре Карфагена уже шла речь)^нддо несколько слов сказать о скульптуре. 
Известен торс из Сарепты, а также огромная статуя бога, разры-216 вающего льва, 
найденная на Кипре [135, стб. 306; 221, с. 2283, 
рис. 1297]. Подобные статуи имелись и в Карфагене.Шравда, известны они нам в 
основном из указаний античньТЗГ авторов. 'Гак, Аппиан ( Lib . 127) говорит о 
статуе Аполлона, т. е. Решефа, стоящей в его храме. Диодор ( XX , 14, 6) 
описывает колоссальную бронзовую статую Баал-Хаммона (Крона), полую внутри, с 
неномерно длинными руками, достигавшими земли и соединенными каким-то 
специальным механизмом с телом, ибо они поднимали с земли жертву и бросали 
внутрь скульнтуры. 11о словам An пиан a ( Lib . 135), статуи из Карфагена были 
погружены на новозки и провезены по Риму во время триумфального шествия 
Сципиона Эмилиана, победителя и разрушителя Карфагена. Правда, александрийский 
историк нрибавляет, что сами карфагеннне нривозили эти произведения в течение 
многих лет в свой город изо всех стран. Но многие из них были, нозможно, и 
собственно пунические. 
Отдельные аристократы могли украшать свои дома произведениями искусства, в том 
числе скульятурой^Так, известно, что Ганнибал имел медные статуи, которые взнл 
с собой во время бегства из Карфагена и с которыми не расставался даже на 
Востоке, несмотря на превратности судьбы ( Nep . Hannib . 93). Пока археологи 
ночти не обнаружили больших статуй и Карфагене. Единственным образцом крупной 
круглой скульптуры в пунической столице является статуя богини, о которой уже 
упоминалось. Найдены три фрагмента этой статуи, но они позволяют восстановить 
ее, тем более что верхняя часть сохранилась довольно хорошо. Скульптура 
изображает богиню, сидящую на троне, украшенном керубами. На голове — покрывало,
 спускающееся на плечи. Лицо тщательно обработано и промоделировано, глаза 
полузакрыты, выражение лица совершенно бесстрастно. Тело богини закутано в плащ 
с закругленными мягкими складками. Правая рука прижата к груди и придержи-иает 
край плаща, левая опущена [214а