ти.
 
Пожалуй, яснее обстоит дело с тем философом, который \ <ч*Гш на родине, в 
Карфагене, носил чисто пуническое имя I исдрубал, а поселившись в Афинах, стал 
называть себя уже "минским именем — Клитомах. В Афинах он примкнул к 
ака-к'мической школе, стал любимым учеником философа Карнеада и после смерти 
своего учителя (хотя и не сразу) стал главой нлптоновской Академии. Он явно 
получил афинское граждан-' run , ибо есть сведения, что афиняне даже избрали 
его в совет | 1-6, стб. 656—659]. Диоген Лаэртский { IV , 67) пишет, что I 
пгдрубал первоначально занимался философией у себн на ро- iiiiii ', и притом на 
родном языке, и лишь только в возрасте ' ill лет прибыл в Афины. Сообщение о 
столь зрелом возрасте философа, видимо, преувеличение. По другим источникам, он 
приехал в Афины в 28 лет или даже в 24 года [126, стб. 656]. Ими отца философа 
— Диогнет ( Steph . Byz ., v KagxTjfiojv ) — ' |'«"((м,'кое, но из этого нельзя 
сделать вывод о его греческом происхождении (ср., однако [399, с. 602 — 603, 
прим. 4]), ибо, uik уже говорилось, и карфагеняне могли принимать греческие 
имена, да и внолне возможпо, что это имя, дошедшее до нас и передаче очень 
позднего автора, могло быть искажением или переводом пунического. К тому же сам 
Стефан сообщает (хотя »14), может быть, тоже нреувеличение), что по нрибытии || 
Афины философ совсем пе знал греческого языка. Плутарх die fort . Alex . 5, 328 
c - d ) поражался способностям Карнеада, ¦ч>торый сделал из карфагенянина 
Гасдрубала нодлинного грека. Гик что если отец этого философа и был эллином, то 
его сын иш только пунизировался, что совсем не знал эллинской речи. 
В сообщении Диогена Лаэртского привлекает внимание его \ низание на философскую 
деятельность Гасдрубала у себя на родине на родном языке (тг| 16' ia tpcovfj 
ката tt ) V латрЛба f (|> iAoo * o < pei ). К сожалению, мы не знаем, в чем она 
состояла. И Греции философ, став уже Клитомахом, примкнул к нлато-«о«(*кой 
Академии, хотя был известен также в кругах перипате-шков и стоиков ( Diog . 
Laert . IV , 67). Можно ли говорить, что \ же в Карфагене Гасдрубал 
проповедовал платоновскую фило-< пфию? Это вероятно, хотя и необязательно. 
Важно то, что || Карфагене во II в. до н. э. (Гасдрубал — Клитомах узнал <> 
гибели родного города уже в Афинах) звучала философская проповедь на 
финикийском языке и находила там слушателей. 
Как мы видим, в Карфагене существовали и развивались рпзличные отрасли знапий. 
В одних случаях эти знания оставил ись чисто эмпирическими, в других — 
достигали известной 213
степени систематизации. Обращаясь к таким сферам Карфаген- ; ской мысли, как 
историография и агрономия, может быть, и философия, мы обнаруживаем такие их 
черты, как накопление новых знаний, определенную, хотя в разных областях разную 
самоценность этих знаний, светскость, рационализм и, наконец, систематичность — 
одним словом, те качества, которые, по'мнению современного науковедения, и 
являются основными харак- • теристиками науки, как таковой, в отличие от суммы 
научных \ знаний [73, с. 5—13]. Большинство историков науки полагают, < что на 
Древнем Востоке имело место накопление последних, в то время как наука в 
собственном смысле этого слова родилась только в античной Греции [72, с. 43—60; 
73, с. 5—13]. Пбэтому представляется, что и карфагенская наука явилась не 
наследством, полученным нунийцами от метронолии, а развилась * под эллинским 
влиянием. 
Трудно назвать конкретные пунические произведения, ис- ; пользованные античными 
историками для воссоздания истории Карфагена. Однако если нринять гинотезу, что 
в основе знаний Трога — Юстина лежит «Карфагенская полития» Гиппагора и что 
этот Гиппагор был учеником Аристотели (см. выше), то мы оказываемся в IV в. до 
н. э. Не раньше этого века мог появиться [ трактат Магона, как и другие, не 
дошедшие до нас сочинения карфагенских агрономов. К тому же веку относится, 
по-видимому, и начало распространения в Карфагене философии, по крайней мере 
пифагорейской. Таким образом, есть некоторые, хотя и гипотетические, основания 
отнести возникновение науки в Карфагене к IV в. до н. э. Правда, географические 
сочинения, о которых шла речь выше, датируются более ранним временем, но, как 
уже отмечалось, география в Карфагене не вышла за пределы эмнирических описаний.
 
Предложенная дата — IV в. до н. э. — соответствует тому, что мы знаем о 
греческом влиянии на Карфаген в других областях жизни. Именно в это время 
отмечается резкое усиление эллинского воздействия на карфагенское ремесло, 
повседневную жщшь, религию. Проявилось оно и в научной сфере. 
^Существовал а в Карфагене и религиозная литера- т у^р а. Ее форму мы не знаем. 
Но надо обратить внимание на сообщение Плутарха ( de facie in orbe lunae 27, 
942 b - c ) о «священных писаниях» пунийцев, хранившихся в храмах, доступных 
только жрецам и посвященным, и спрятанных в момент гибели города. Вероятнее 
всего, это были различные богословские трактаты или религиозные и 
мифологические поэмы, по#ежи?-на. у^ягрйТЙГие, или гимны,! нодобные латинскому 
гимну Целестис ( GIL , VIII , 16810), илтГсочинения, наноминающие, хотя бы 
от-214 даленно, библейские книги. Возможно, что к этой литературе
относилась та сохранившаяся до периода христианства поэзия, Которую Иероним (Ер.
 97) называл «бесстыдной». Здесь могли описываться различные обряды, связанные 
с культом Астарты или Тиннит — Целестис, отличающиеся, с точки зрения 
христи-ниекого автора, своим «бесстыдством» ". 
С некоторыми натяжками к религиозной литературе можно отмести ряд пуничес