ь 
их составляли отдельную корпорацию, во главе которой стоял' 
нерховный писец — rb spnn [313, т. IV , с. 402, прим. 1]. Об их 
общественном положении и происхождении мы ничего не знаем. 
Только в одном случае упоминается, что писец Мицри был 
«сидонским мужем» ( CIS , 273). Отсутствие каких-либо указа 
ний при именах других писцов может говорить, что они были 
гражданами. ^ ,, -.-, 
/Писцы шм?№ использоваться' не только в государственном аппарате, но -играть* 
какую-то роль и в культе, j t at t в т?г> бв к то - и Мшще [51»„ с. ЮГ)— \Ш\. И 
надписи о- постройке- -храма и К'итии, на Кипре, упоминается верховный нисец и 
его коллегн (КЛ1, 37Л). Возможно, они толпе каким-то образом -были свя-аннм с 
обслуживанием храма. Еще одной областью приложения их труда могла быть 
переписка книг. 
Литература. Историография
1'иишз уже говорилось о карфагенской образе-вййнооти. Литература н широком 
смысле слова была важнейшей частью древней кул?туры.,~-На последнем этапе 
карфагенской истории пунические аристократы,-но~в1*детда&му> хорошо знали 
эллинскую лите-ратуруДОб этом говорит пример Ганнибала (см. выше). Возможно, 
что и в более раннее время* пунийцы, постоянно общающиеся с греками, могли 
познакомиться с блестящими образцами греческой поэзии и прозы, греческой 
мифологиейл Предполагают, что в конце V в. до н. э., когда карфагепяТте 
вступили и политические контакты с Афинами, оттуда могли проникнуть и Карфаген 
легенды, связанные с троянским циклом [440, г |Ч()2|. Как мы увидим, некоторые 
сведения об истории западных финикийцев античные историки почерпнули у 
финикийцев, и особенно у карфагенян. При этом датировка событий нервого итама 
колонизации связывается с Троянской войной. Так, Мела (111,4(>) и Веллей 
Патсркул (1,2) соотносят с этой войной осно- ипние ['адеса. Не исключено, что 
такую «привязку» к легендар- 195 
ной истории греков сделали уже сами западные финикийцы, в том числе карфагеняне,
 желая тем самым включить свою историю в общий исторический потоку Могла влиять 
на карфагенян и египетская литература. По-видимому, существовала и оригинальная 
карфагенская литература. 
Литературные нроиэведения хранились в библиотеках^О существовании библиотек в 
Карфагене уноминает Плиний ( XV 1 I 1, 22). Само по себе наличие таких 
книгохранилищ говорит об интересе карфагенян к литературе. Но мы не можем 
сказать, насколько они были богаты, можно ли хоть как-то сравнить их с такими 
известными книгохранилищами древности, как, например, Алексавдрийская 
библиотека. Можно лишь говорить, что в Карфагене их было, вероятно, несколько: .
Плиний, упоминая о них, иснользует множественное число^/ bibliothecas . Мы не 
знаем также, были ли они общественными или частвыми. Известна только их 
печальная судьба: когда Карфаген пал, римский сенат отдал эти библиотеки 
(по-видимому, то, что осталось после разрушения) африканским царькам. Было 
сделано только одно исключение: по приказу того же сената был сохранен и даже 
нереведен на латинский язык агрономический трактат Ма-гона. Поэтому мы очень 
мало знаем о пунической литературе. \Из всех памятников пунической словесности 
до наших дней в оригинале дошли только надписи. Они довольно стандартны и дают 
мало данных для суждения о литературе, как таковой. В переводе на греческий 
язык сохранился ¦ужа-зчюмяиутый перипл Ганнона, описание нлавания, совершенного 
этим море-нлавателем вдоль атлантического побережья Африки. По цита там римских 
писателей можно судить и о -упомянутом трактате Магона^ Содержание тех или иных 
отрывков из карфагенских произведений можно узнать в сообщениях греческих и 
римских авторов. Всего этого, конечно, очень мало для попытки сделать обзор 
пунической литературы. О ней можно получить только самое общее представление. 
О «пунических книгах» ( libri punici ) упоминает Саллюстий ( lug . 17, 7); о 
них оп узнал от нумидийского царя Гиемпсала (перед нами явно те книги, которые 
были отданы римлянами нумидийским царям). Псевдо-Аристотель ( de mir . ansc . 
134), говоря об основании Утики, ссылается на «финикийские историк». Так как 
времн основания Утики у этого автора отсчиты-вается от даты создания Карфагена, 
надо полагать, что «финикийскими историями» были произведения карфагенских 
авторов (напомним, что в отличие от римлян греки и восточных, и западных 
фипикийцев называли одипаково). Наконец, недвусмысленно «пуническую историю» и 
«историю пунийцев» ( Punica 196 historia , historia Poenorum ) называет Сервий 
( ad Aen . I , 343;
17К), ссылаясь при этом на Ливия. Эти данные поздний автор iiuiMi тповал, 
несомненно, из XVI книги ливиевского сочинения (г р. |Л!)8, т. I , с. 465]). К 
сожалению, эта книга до нас не дошла, и только из ее периохи мы знаем, что в 
ней говорилось об основании Карфагена и ранних периодах его истории. Вес эти 
данные I 1 несомненностью свидетельствуют о существовании в Карфа-ичи' 
собственной историографии. 
Сохранившиеся предания о деяниях мифологических героев и богов в Африке можно, 
вероятно, рассматривать как мифологи-•и-скую предысторию пунийцев. Такое 
построение исторического груда было свойственно и восточпым произведениям, и во 
многим античным. Даже такой поздпий автор, как Диодор, в начале i ' iiiii '1'о 
произведения передает мифологические рассказы жите- icii Иостока (точнее, 
греческую интерпретацию чужих сказаний) и самих эллинов. Подобное мы находим и 
у римлянина Чипия. Это характерно вообще для историографии I тысяче-нчин до н. 
з., когда происходил переход от космологических i > раннеисторичоским описаниям 
[81, с. 123 — 147]. В античной историографии мы знаем великих историков, таких, 
как Фуки-(,иА, Иолибий или Тацит, которые ушли довольно далеко от космолог 
ичности. Отсутствие текстов пунических исторических произведений не дает 
возможности судить, были ли в Карфагене историки, сравнимые по масштабам своего 
исторического видении с этими гигантами античной историографии. В целом же, н