и 
писца) [435, с. 3]. 
ь М. Шницср подчеркивает, что речь идет именно о неопуническом письмо, 192 а не 
о языке [499, с. 267—268]. 
письмо развивалось самостоятельно, восходя не к пуническим формам, 
распространенным в Карфагене и его державе, насколько можно судить по 
сохранившимся надписям, а к формам нпаков, засвидетельствованным на панирусах V 
— IV вв. до н. э. \А'ЛЬ, с. 220 и табл. XVII ]. Этот вывод американского 
исследователя очень интересен. По-видимому, в Карфагене существовали дна 
варианта письма: один иснользовался для надписей, другой — для панирусов. Если 
первый вариант уже имел курсивный характер, то тем более курсивность и беглость 
должны Пыли быть свойственны второму варианту. Возможно, что в кур-гинности 
монументального нисьма отразилось широкое распространение в Карфагене папируса 
(вспомним об оживленных контактах этого города с Египтом, о которых говорилось 
п третьей главе). 
Таким образом, оба варианта, кажется, издавна взаимодей-гтиовали. Постепенно 
влияние второго варианта письма стано-нится все более заметным. Уже с конца III 
в. до н. э. в монументальном письме начинают использоваться папирусные (назовем 
их пока так) знаки, во всяком случае, под их влиянием начинают изменяться 
графемы монументального письма, как в случае с ка-фом и самехом, а несколько 
позже — айном и шипом [435, с. 221—222]. После гибели Карфагена старые 
столичные традиции еще некоторое время сохраняются, а с ними и монументальное 
пуническое письмо. Однако отсутствие такого мощного центра, как Карфаген, 
привело к быстрому распространению и Африке папирусного письма, которое теперь 
с полным основанием можно назвать неопуническим. Некоторое время оба варианта 
сосуществуют, а позже неопуническое письмо окончательно побеждает (пока, в свою 
очередь, не вытесняется латин ским) [499, с. 261]. Впрочем, у сардинских 
финикийцев монументальные пунические формы удерживались довольно длительное 
время. 
Система передачи гласных и согласных звуков в пуническом письме долго следовала 
общему принципу финикийской письменности. В собственно пунических надписях 
редко встречается так называемое полное написание, когда те или ипые согласные 
буквы используются для обозначения гласных звуков (ср. [27, с. 368]). Однако с 
исчезновепием или ослаблением гортанных согласных соответственные буквы все 
чаще к концу существования Карфагенской державы начипают иснользо- iiii тьсн 
для обозначения гласных. Это проявлялось в первую очередь при написании чужих 
слов (особенно собственпых имеп) н тех фипикийских, в которых различие в 
произношении гласных было очень важно для определения смысла. В римское иремя 
это делалось уже практически во всех случаях. При этом 193 
«а» передавалось буквой ' или редко \ «е» — ', реже — Ь, «и» — у, «о» — ', 
иногда ~- \ «у» — w [91, с. 111; 290, с. 42—44; 477, с. 53—55]. В неопупических 
надписях эта эволюция пунической письмеппости отмечается определеннее, чем в 
пунических. Может быть, в папирусном письме такой способ написа ния гласных уже 
существовал и ранее? Если бы это предположение подтвердилось, оно было бы очень 
важным для истории не только пунического, но и вообще финикийского письма. Но, 
ви димо, шансов для такой возможности мало. Папирусы в климатических условиях 
Туниса едва ли могут сохраниться. Есть и более серьезные оспонания для сомнений.
 Эволюция пунической и неопунической письменности, приведшая к .появлению, хотя 
и в сравнительно рудиментарной форме, обозначения гласных звуков, в Африке 
проходила иначе, чем в Передней Азии, что, видимо, объясняется относительной 
оторванностью террито рии распространения неопунического письма от 
общесемитского ареала и влиянием латинской письменности [91, с. 111]. Если бы 
написание гласных было свойственно папирусному письму Карфагена задолго до 
падения города, то, учитывая тес ные связи Карфагена с метрополией, такое 
различие едва ли имело бы место. Впрочем, утверждать это с полной уверенностью 
в данном случае невозможно. 
На протяжении большей части истории Карфагена система передачи гласных и 
согласных в письменности оставалась практически неизменной: обозначались только 
согласные звуки, в то время как гласные лишь подразумевались. Само по себе 
сокращение количества букв до 22 вместо сотен или даже тысяч было очепь важным 
явлением. Как пишет И. М. Дьяконов, это сделало «грамотность доступной любому 
свободному гражда пину, а посредничество грамотеев-специалистов и жрецов — 
излишним, что было особенно важным для финикийцев -торговцев и мореплавателей» 
[27, с. 366—367]. Не менее важно это было и Для их африканских потомков. Но, 
как отмечает тот же ученый, это письмо «годилось только либо для простейших 
счетных записей, либо для культовых текстов или памятных надписей, содержание 
которых могло быть заранее из вестно» [27, с. 368]. Дошедшие до нас памятники 
Карфагена полпостью соответствуют этой характеристике. 
Однако потребности общества заставили пунийцев, как это сделали уже их 
родственники на Востоке, использовать это нисьмо и для других целей^ 
Несовершенство системы письма затрудняло его использование для различных 
государственных или литературных надобностей, но все же не было неодолимым 
препятствием^ 
Образцы ^пунической документации до нас не дошли (если
но считать греческих переводов договоров Карфагена с Римом, 
Македонией и — в пересказе — с этрусками). Однако такан до- 
р^умектация не могла не существовать, ибо Карфагенская дер 
зка на нуждалась в ней. Вели документацию, по-видимому, 
писцы. Они были низшими государственными служащими. Судя 
но тексту I римско-карфагенского договора, они вместе с глаша 
таи ми выступали от имени карфагенского государства в сделках 
римских купцов в Сардинии ( Polyb . Ill , 22, 8). Писцы ( spr ) 
упоминаются в карфагенских надписях ( CIS , 240—242, 273, 
3.41, 3104, 3749, 3786). Возможно, что они или какан-то час