еления, причем сама власть обусловлена в основном 
фактом завоевания. При этом Баркиды (начиная с Гасдрубала) пытаются нривлечь в 
правящие круги испанцев, как финикийцев, так и местных жителей. Чеканя монеты, 
они помещают на них изображение бога Мелькарта, столь почитаемого в тирских 
колониях в Испании, особенно в Гадесе (правда, под видом этого бога они дают 
собственные портреты). 1>той же цели служат браки Гасдрубала и Ганнибала с 
испанскими женщинами ( Diod . XXV , 12; Liv . XXIV , 41, 7), а также 
провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором иберов, что позволило 
карфагенскому нолководцу встать во главе союза племен и государств Пиренейского 
полуострова. Все эти черты роднят державу Баркидов с эллинистическими 
монархиями Восточного Средиземноморья. Тот факт, что баркидские монеты 
чеканились но эллинистическому образцу и на некоторых (пони димому, монетах 
Гасдрубала) профиль увенчан царской диадемой [204, с. 211], говорит о нонимании 
и самими Еар-к идам и своей схожести с диадохами. Однако между державой 
Паркидов и эллинистическими государствами была немало-нажная разница: нервая 
возникла в рамках Карфагенской республики и юридически подчинялась центральному 
правительству, причем это подчинение становилось реальным и все более сильным 
по мере военных неудач баркидской армии. 
Итак, Карфагенская держава представляла собой обширное и сложное объединение. 
Карфагеняне были для своих подданных «суровыми и надменными господами» ( Liv . 
XXVIII , 44, 4). И большая часть подчиненных (те, кто не пользовался 
привилегиями) платила им неугасимой ненавистью. Стремись ее ослабить и не 
допустить создания единого антикарфагенского фронта, пунические правители 
проводили нолитику «разделяй и властвуй», как это они делали и по отношению к 
зависимому и рабскому населению самого Карфагена.

Глава IV. Город и повседневная жизнь
Город и его развитие 
Проблема топографии Карфагена почти столь же стара, как и изучение его истории. 
Город был полностью разрушен римлянами, а позже на его месте был основан уже 
новый, практически не имевший ничего общего со старым. Археологам с трудом 
удается добраться до пунических слоев, и то в очень немногих местах. Поэтому 
гораздо больше, чем археологические данные, ¦дают сведения письменных 
источников. Однако сам пунический город мало интересовал античных авторов, и 
приходится пользоваться довольно отрывочными сообщениями, обычно вкрапленными в 
повествование о тех или иных событиях. Но обойти этот вопрос совершенно 
невозможно, тем более в работе, посвященной пунической культуре. 
Карфаген был основан на полуострове (см. карту № 2). С востока его омывало 
Средиземное море, с севера и северо-запада — глубоко врезающийся в сушу залив, 
с юго-запада — большое озеро, отделенное от моря только узкой полоской земли 
шириной в полстадия, т. е. менее 100 м (Арр. Lib . 95). Этот полуостров 
соединялся с материком перешейком в 25 стадий, т. е. шириной несколько больше 
четырех километров ( Polyb . I , 73, 4 — 5; Арр. Lib . 95). По словам Полибия ( 
I , 75, 4), перешеек был покрыт холмами, что затрудняло переход через него. 
Полуостров был, таким образом, укреплен самой природой и походил на те мысы и 
полуострова, какие избирали финикийцы длн основания своих колоний ( Thuc . VI , 
2). 
Накануне III Пунической войны перешеек имел мощные укрепления. Апниан { Lib . 
95) говорит о тройном ряде стен, перерезающих перешеек от озера до залива. 
Каждая стена, по его словам, была высотой 30 локтей, т. е. несколько меньше 15 
м , не считая зубцов и башен, и шириной 30 футов , или немногим больше 9 м . На 
расстоянии двух плетров (несколько более 60 м ) друг от друга поднимались 
четырехэтажные башни. Сами стены внутри были разделены на два этажа, и на 
нижнем 114 располагались стойла для слонов, а на верхнем — конюшни, 
Карта № 2. Территория центральной части древнего Карфагена 
рассчитанные на четыре тысячи лошадей, запасы фуража и ячменя, а также казармы 
для 20 тыс. пехотинцев. Видимо, на второй этаж вели какие-то сходни, по которым 
можно было вести лошадей. Впрочем, исследователи сомневаются в паличии тройной 
стены, так как в таком случае защитники двух последних степ не могли видеть, 
что делается перед первой, и прийти на помощь товарищам [313, т. II , с. 27—28; 
498, с. 556]. 
Другие источники сообщают несколько иные данные. Стра-бон ( XVII , 3, 14) и 
Орозий ( IV , 22, 5) упоминают только об одной стене, а Полибий, свидетель 
взятия города римлянами, говорит о рве и частоколе, защищающем город со сторопы 
материка ( XXXIX , 1). Этот ров был обнаружен с самолета в 1949 г . [498, с. 
556]. Видимо, тройная линия обороны состояла из рва и частокола впереди и, 
может быть, двух стен разной высоты, из которых последняя и была такой, как ее 
онисал Аппиан [313, т. II , с. 28—30]. Стены охватывали весь город, в том числе 
и со стороны моря, а внутри города имелись и другие линии крепостных стен, 
которые делили Карфаген на три основные части: нижний город, цитадель Бирсу и 
пригород Мегару [458, с. 1282-1284, 1286-12-90]. Внутри стен (хотя и вне жилых 
кварталов) находились и некрополи. 
Когда возникли все эти стены, неизвестно. Уже давно было высказано мнение, что 
поскольку в высокой стене на перешейке были устроены помещения для слонов, а 
последних карфагеняне стали использовать только в III в. до н. э., то и 
укрепление было построено не ранее этого века [398, т. Л, с. 176]. С этим 
доводом нельзя не согласиться. Но сами городские стены возникли, разумеется, 
гораздо раньше, уже в самом начале карфагенской истории. Высокие стены с 
зубцами окружали Тир: их видно на рельефе бронзовых ворот Салманас-сара III 
[320, табл. 47], их упоминает Иезекиил ( XXVII , И). Самые ранние сведения, 
нозволяюгцие говорить об ук