оэтому невозможно принять утверждение, что в карфагепском сель 
ском хозяйстве рабский труд не использовался [532, с. 338—340]. 99 

оказалась так называемая Ливийская война, в которой вместе с ливийцами и 
мятежными наемниками сражались нротив своих госнод и восставшие рабы (см. выше).
 
Карфагенские землевладельцы иснользовали, по-видимому, и труд нолузависимых 
жителей, нродолжавших обитать на территории карфагенской хоры. Их следы 
довольно ясно выявляются археологическими снидетельстнами. Предполагают, что 
они были связаны с хозяевами земли какими-то клиентскими связями [532, с. 
338—340]. Однако установить характер этих связей мы в настоящее время не в 
состоянии. 
Итак, социально-политическая структура Карфагена представляла собой сложную 
систему. На самой нижней ступени общественной лестницы находились рабы, к 
которым, видимо, довольно близко стояли некоторые категории полусвободного 
зависимого населения. Это полусвободное население состонло из нескольких групп, 
имевших, вероятно, разные нрава и обязанности. Еще выше располагались лично 
свободные, но не имевшие политических прав люди, в том числе иностранцы. 
Наконец, эту пирамиду увенчивали карфагенские граждане, которые сами делились 
на две категории: плебс и аристократию. Последняя фактически господствовала в 
государстве. 
Политический строй 
То, что в руках карфагенской аристократии находилась практически политическая 
власть, сомневаться не нриходится. Однако точных сведений о государственном 
устройстве Карфагена мы не имеем. Сами пунические надписи слишком скудны, чтобы 
решить эту проблему, а онисания политического строя этого государства исходят 
от греко-римских авторов, далеко не всегда сумевших разобраться в чужих 
институтах; к тому же эти описания могли отражать различные этапы политического 
развития Карфагена. Поэтому вопросы политического строя Карфагена вызывают 
большие споры (см. [26, с. 224; 106, с. 47, 99-102; 200, с. 149-153; 313, т. П, 
с. 183-286; 391, с. 86-93; 383; 398, т. П, с. 36-73; 498, с. 561-585; 520, с. 
118-124]). Не вдаваясь в эти споры, рассмотрим основные черты государственного 
развития и устройства Карфагена. 
В самом начале своей истории, нри основательнице города Элиссе, Карфаген был 
монархией, и его царицей была сама Элисса. В то же время, если верить Юстину ( 
XVFII , 6, 1), рядом с царицей стояли «принцепсы», наличие которых отражало 
старое восточное установление, когда наряду с монархией суще-100 ствовал 
аристократический совет; так было, в частности, в горо- 

дах метрополии [116а, с. 235]. Карфагенские вельможи, по-видимому, это те 
сенаторы Тира, которые, по тому же Юстину ( XVIII , 4, 15), сопровождали Элиссу 
в ее предприятии. Они довольно существенно ограничивали власть царицы: недаром, 
как рассказывает опять же Юстин ( XVIII , 6, 2 — 7), именно их вызвал к себе 
местный царек, чтобы добиться брака с царицей, а та не могла отвергнуть его 
требование, переданное через «принцепсов», и должна была пойти на хитрость, 
чтобы выиграть время и покончить с собой. 
У Элиссы не было наследников. По-видимому, с ее смертью монархия, 
унаследованная от метрополии, перестала существовать, и в Карфагене 
устанавливается республика. Подробности государственного устройства ранней 
республики неизвестны. li рассказе о перевороте Малха Юстин ( XVIII , 7, 16 — 
18) упоминает только две юридические инстанции: народ, который Малх собрал на 
сходку, и десять сенаторов, убитых мятежным полководцем. Очень возможно, что 
последние — тот же совет ии десяти «принцепсов», к которому каким-то образом 
перешла власть после смерти Элиссы [106, с. 47]. Малх, опираясь на парод, сумел 
ликвидировать их господство и дал городу новые лаконы. Содержание этих законов 
мы не знаем, как и официальное положение, занятое Малхом. Он явно не был царем, 
ибо именно стремление к царской власти было вменено ему в вину при свержении ( 
lust . XVIII , 7, 18) (ср. [245, стб. 646]). Фактическое же его положение, 
видимо, можно сравнить с положением греческого тирана. 
По Юстину ( XVIII , 7, 18), тирания Малха продолжалась очень недолго и была 
сменена диктатурой Магоиа, его сыновей и внуков. Юстип ( XVIII , 7, 19; XIX , I 
, 1; 2, 5) и Диодор ( XI , 20, 1) подчеркивают военный аспект их полномочий, 
называя их императорами, стратегами, гегемонами. Только Геродот ( VII , ч 1(>6) 
говорит о Гамилькаре сыне Магона, что оп «царствовал но достоинству» ( 
fiaaiAeuaaVTa хат' avfiQayatiav ). Ту же двойственность мы находим при 
упоминании мореплавателя Гшшона, скорее всего внука Магона. Плиний ( V , 8; VII 
, 200) называет его полководцем ( dux , itnperator ), а в заголовке своего 
знаменитого перипла он именуется царем ( fiaoikevg ) , но уже н самом начале 
текста говорится, что экспедиция была совершена по поручению карфагенян. Это 
говорит о том, что Маго-ппды занимали какое-то официальное положение, 
позволяющее греческим авторам и переводчикам называть их царями, по с оговоркой,
 не разрешающей считать их подлинными монархами. При этом официальным 
источником их власти были выборы: Диодор ( XI , 20, 1) прямо говорит о том, что 
Гамилькар был выбрап полководцем. Может быть, выборы были ежегод- lot 

ными, и на них возобновлялись полномочия Магонидов. Об этом позволяет думать 
упоминание Юстином ( XIX , 1, 6) одиннадцати диктатур Гамилькара. Юридически 
верховная власть принадлежала народу: карфагеняне постановили (йбо^е Kapxr )6 
ovloLg ), чтобы Ганнон плыл за Геракловы Столпы ( Hannoni periplus l ). 
Свержение Магонидов нривело к значительным изменениям в государственном строе 
Карфагена. Видимо, в это время из состава с