жертв, погребения трупов и ноедапия собак, а также потребовал 
помощи в войне с греками. Автор отмечает, что запреты карфагеняне приняли, ио 
главное политическое требование царя отвергли. Внрочем, если принять этот 
рассказ на веру, надо заметить, что и запреты были приняты только для виду, ибо 
до самого конца существования своего государства пунийцы продолжали 
практиковать и человеческие жертвоирипошения, и трупоиоложение. Итак, 
независимо от того, считал ли персидский царь себя суверепом Карфагена (на 
основапии своего суверенитета над Тиром) или нет ', фактически политическая 
власть его на этот африканский город не распространялась. 
Преемник Дария Ксеркс уже сделал из этого выводы. По словам Диодора ( XIII , 1),
 он отнравил послов в Карфаген не с приказом помогать ему в плапируемой войпе с 
греками, а ради договоренности о «совместном предприятии». Историк употребляет 
слово xoivonQCCYia , подчеркивающее равноправие сторон. При этом, по словам 
того же автора, был заключен договор ( auvf ) f | xai ) между персами и 
карфагенянами. Наличие договора также подтверждает равепство африканских 
финикийцев с персидским царем 2 . Таким образом, мы видим, что если сначала 
персидские владыки и пытались рассматривать Карфаген как зависимое государство, 
то уже в начале V в. до н. э. должны были практически признать его полную 
пезависимость. Никаких претензий па политическую власть над собой карфаге-пяпе 
пе припимали. 
1 В надписи Дария среди областей и народов, подчиненных царю, упоминаются 
мексии и Карка. Некоторые ученые полагали, что речь идет о максинх и Карфагене 
[86, т. II , с. 132, 138; 398, т. 1, с. 499]. Однако, как отметил С. Гзелль, 
эта гипотеза очень спорная [313, т. I , с. 419]. 
Словом auvftfjxai Диодор ( XVI , 69) называет и договор между Карфагеном и 
Римом, в котором о каком-либо подчинении одной стороны другой не 32 могло быть 
и речи. 

Из рассмотренного материала вытекает, что Карфаген занимал среди финикийских 
колоний независимое и особое положение. По-видимому, это объясняется тем, что 
он был оспо- iiiiii не тирским правительством, как Утика или Ауза, а 
политическими эмигрантами, враждебными правительству [106, с. 47]. Такое 
положение, вероятно, и позволило ему встать во главе занаднофиникииского мира. 
Возможно, этому способствовало то, что во главе колонизационной экспедиции 
стояла представительница царского рода, и это увеличивало врестиж Карфагена 
среди западных финикийцев [207, с. 34]. 
Историю нервых лет Карфагена мы знаем плохо. Как было отмечено, местное 
население радушно приняло прибывших финикийцев. Однако вскоре отношения, 
вероятно, испортились. 10стин { XVIII , 6, 1—7) рассказывает, что после 
основания Карфагена макситанский царек под угрозой войны потребовал руки Олиссы,
 которая, однако, нредночла самоубийство. Сервий { ad Aen . IV , 36) сохранил 
вариант традиции, по которому война даже состоялась, но была, по-аидимому, 
нрервана из-за самоубийства царицы. Наконец, у Свиды ( v . Oow ' wwv cuvOrptcu 
) сохранилось враждебное карфагенянам предание, согласно которому финикийцы, 
которые основали Карфаген, просили у местных жителей приюта только на ночь и па 
день, по по прошествии итого времени отказались уйти. Во всех этих сказаниях, 
видимо, отразился расцвеченный легендарными подробностями факт резкого 
обострения отношений между Карфагеном и окружающим населением вскоре после 
основания города. Чем это было пызвано и чем закончилось, мы, к сожалению, не 
знаем. 
А затем, по словам X . Леншау, тьма лежит на начальном периоде карфагенской 
истории [376, стб. 2224]. Письменные источники ничего больше не говорят о 
Карфагене на протяжении первых полутора столетий его существования. Только 
археологии позволяет несколько прояснить это время. 
И начале своей истории Карфаген представлял собой сравнительно небольшой город, 
почти или совсем не имевший земельных владений. Да и за территорию, которую он 
сам лапимал, он должен был платить арендную плату, или дань, местному населению.
 Торговые связи объединяли его главным образом с метрополией. В слоях святилища 
«Типнит I » и в древнейших могилах некрополя обнаружены керамика, маски, 
амулеты, подобные финикийским и киприотским [215, с. 324-368, А'М\. Часть этих 
вещей могла быть изготовлена на месте в старых традициях, вывезенных с родины, 
а часть привезена из Азии. И :>то же время в Карфагене начинают появляться и 
египетские иещи, в основном амулеты [215, с. 450—452]. Уже в VIII в. до п. I ). 
появляются финикийские изделия в Этрурии [34, с. 520; 33 
1 1-пчм 1033 

268, с. 189; 421, с. 16 J . Однако до середины VJI в. до н. э. доставляли их 
туда скорее всего восточные финикийцы [387, с. 192]. 
Начало VII в. до н. э. приносит значительные изменения. Расширяется, 
по-видимому, сам город. Изменяется керамика, находимая в святилище «Тиннит II » 
и одновременных ему могилах, причем возрождаются старые ханаанейские традиции, 
забытые в Финикии и не проявляющиеся в Карфагене в V 111 в. до н. э. 
Расширяется ареал карфагенской торговли. Раскопки показывают большое количество 
греческой, особенно коринф,-ской и яротокоринфской, керамики, привозимой в 
Карфаген, видимо, непосредственно из Эгейского бассейна. Теперь можно уверенно 
говорить о карфагено-этрусской торговле: не только финикийские вещи встречаются 
в Этрурии, но и этрусские изделия, прежде всего сосуды bucchero , в довольно 
большом количестве находит в Карфагене. Расширяются связи карфаге-ннн с Египтом,
 откуда, в частности, лриходят многочисленные скарабеи с именами фараонов XXVt 
династии [34, с. 520 — 521; 175, о. 11-38; 215, с. 370-375, 390-423, 429-460; 
268, с. 189-190; 386, с. 368 — 374]. Начало этих