хотеп
   «О мой брат, о мой муж и друг, жрец бога Птаха! Пей, ешь, упивайся лицом, 
наслаждайся любовью! Проводи свои дни в веселье! Днем и ночью следуй зову 
своего сердца. Не допускай, чтобы забота овладела тобой. Ибо чем являются годы, 
которые не прожиты на земле? Запад – это страна печали и глубокой тьмы; жители 
его погружены в сон. Они не проснутся, чтобы взглянуть на своих братьев, не 
увидят своих матерей и отцов. Их сердца забыли о женах и детях.
   Нет у меня воды жизни, которая питает все творения. Она течет только для тех,
 кто на земле. Я страдаю от жажды, хотя вода рядом. Я не знаю, где я и откуда 
сошла в эту юдоль. Принеси мне проточной воды! Скажи мне: будь всегда над 
водой! Обрати мое лицо навстречу северному ветру! И лишь тогда мое сердце 
перестанет пылать в страдании.
   Смерть призывает каждого. «Иди!» – вот имя смерти. И все сразу идут к ней, 
хотя сердца трепещут от страха. Никто не может ее избежать – ни бог, ни человек.
 Великие в ее руках так же, как малые. Никто не сможет уберечь своих близких от 
ее проклятия. Охотнее, чем одинокого старца, она уносит сына из объятий матери. 
Все в тревоге молятся ей, она же ни к кому не обращает своего лица. Она не 
придет к тому, кто к ней взывает. Не выслушает того, кто ее прославляет».
   Клеопатра плакала. Так плакала она в последний раз только в детстве. Слезы 
текли по щекам, застилали глаза, рыдания рвались наружу из самого сердца. 
Служанка сбилась с ног в поисках лекаря, но тот, взглянув на царицу, только 
горестно вздохнул и бессильно развел руками. Подойти сейчас к Клеопатре рискнул 
бы не всякий. Только любимая служанка, совсем уже пожилая женщина, растившая 
царицу еще при жизни отца, сидела сейчас рядом и время от времени протягивала 
чашку с ледяной водой. Она знала, что стало причиной таких безудержных слез. 
Несколько минут назад вошел в покои царицы посланец от ее старого друга – жреца 
Пшерени-Птаха. Он даже не успел снять пыльных сандалий и омыть лицо. Конь, на 
котором прискакал посланец, был еле жив от усталости. Пшерени-Птах прислал 
царице плохое письмо. Умерла его юная жена – Та-Имхотеп, родившая ему четыре 
года назад долгожданного сына.
   Клеопатра не забыла, как радовались они счастью друг друга. Она, носившая 
ребенка от Цезаря, и он, ожидавший единственного сына. Та-Имхотеп не 
исполнилось и тридцати лет, когда смерть призвала ее к себе. Похоронить ее 
Пшерени-Птах хотел вблизи Александрии. Он сам совершит все обряды, подобающие 
знатным особам. Жрец считал свою жену богиней, любил ее трепетно и нежно. 
Прожив вместе почти шестнадцать лет, они радовались каждому дню, каждой минуте 
пребывания вместе. Даже сына своего, Имхотепа, женщина родила в праздник бога 
Имхотепа, именем которого и нарекли мальчика.
   Теперь тело ее умерло. Никогда больше не услышит муж звонкого смеха своей 
любимой, никогда не прижмет она к сердцу своего горячо любимого сына.
   На могиле Та-Имхотеп теперь будут высечены те строчки, которые и вызывали 
каждый новый приступ слез царицы. Их списали со стен гробницы Та-Имхотеп для 
Клеопатры на прекрасный папирус, украшенный изображениями Осириса и Имхотепа, 
культ которых исповедовал Пшерени-Птах: «Пей, ешь, наслаждайся вином!» Женщина 
не хотела, чтобы ее смерть убила и любимого мужа. Она хотела, чтобы он 
продолжал жить, и обращалась к нему не со словами жалобы, а со словами 
приветствия.
   Клеопатра горько оплакивала смерть Та-Имхотеп. Уходили из жизни ее друзья. 
На похоронах сам Пшерени-Птах выглядел так, что всем было ясно – горе убило его,
 и не суждено ему надолго пережить свою жену.
   Уже третий день ждала разрешения войти к царице делегация представителей от 
состоятельных, но не знатных александрийцев. Они владели огромными просторами 
пахотных земель за пределами города и в различных областях страны. Делегаты 
терпеливо ждали дня, когда Клеопатра примет их, хотя причина для визита была 
очень важной.
   Люди принесли царице жалобу, в которой говорилось, что старинные привилегии 
освобождают эллинов от всех повинностей, какими облагаются простые земледельцы, 
а начальники многих округов совершенно с этим не считаются, обременяя горожан 
всевозможными поборами деньгами и натурой.
   Прошло несколько дней, делегаты ждали, понимая, что и вопрос очень трудный, 
и состояние души царицы неспокойное. Через месяц Клеопатра вынесла решение и 
издала указ. Она считала решение по этому вопросу таким важным, что приказала 
высечь его на каменной плите, чтобы никто не смог усомниться в ее воле или 
исправить ее по своему усмотрению.
   Вместе с указом Клеопатра передала с делегатами письмо: «Царица Клеопатра 
Филопатора и царь Птолемей, который именуется также Цезарем, Филопатор 
Филометор начальнику округа Гераклеополя шлют приветствие. Отдай распоряжение, 
чтобы прилагаемый указ, а также это царское письмо были выбиты на плите 
по-гречески и на местном языке. Плита должна быть выставлена для всеобщего 
обозрения в городе и во всех крупных селениях. Пусть все будет в соответствии с 
этим указом».
   В самом у