зарь объявлял своего девятнадцатилетнего внучатого племянника Октавия, 
будущего Октавиана Августа приемным сыном и наследником трех четвертей своих 
обширных имений. О Цезарионе в завещании не упоминалось, что для Рима было 
естественно и понятно: он не был законным сыном Цезаря, а к тому же по закону 
иностранец не мог быть наследником римского гражданина. По этой же причине не 
могло упоминаться в документе имя Клеопатры.
   Правда, трибун Гельвий Цинна утверждал, что Цезарь, пользуясь 
неограниченными правами, подготовил новый законопроект, позволяющий ему 
персонально, ради рождения наследника, жениться, на ком он пожелает, и даже 
иметь более одной жены. Возможно, это были только сплетни. Но как иначе 
объяснить постоянное присутствие Клеопатры рядом с диктатором, ее возвращение в 
Рим именно в тот момент, когда она была так необходима Цезарю.
   Достигнутые успехи не только не успокоили деятельную натуру Цезаря, а, 
наоборот, казалось, толкали его на новые, еще более смелые предприятия. 
Говорили, что теперь, когда ему не с кем соперничать, он соревнуется с самим 
собой, стремясь будущими подвигами превзойти уже совершенные. Мало кто понимал, 
что не тщеславие, а необходимость толкает Цезаря вперед, что он стал рабом 
своей удачи и уже не может остановиться. Армия требовала награды за испанскую 
войну, а денег в казне почти не было. Чтобы расплатиться с солдатами, 
приходилось начинать новую войну.
   Замышлявшийся Цезарем поход должен был затмить славу похода Александра. Он 
мечтал совершить то, что не удалось Крассу, – разгромить Парфянское царство, а 
затем вернуться в Италию северным путем через Скифию, Германию и Галлию. Цезарь 
возлагал все свои надежды на этот поход. Самым важным для него теперь было 
переломить настроение римского общества, утомленного бесконечными войнами. 
Цезарь решил соблазнить римлян множеством блестящих проектов, выгодных всем 
слоям населения. Для их осуществления нужны были большие средства, и казалось, 
что легче всего добыть их, завоевав богатую Парфию.
   При этом Цезарь объявлял себя царем. Объясняется это старинной легендой, 
записанной якобы в древних книгах. Там говорилось, что победить парфян сможет 
только царь. Однако ненависть к монархии была в Риме слишком сильна, и Цезарю, 
чтобы избежать осложнений, приходилось искусно маневрировать. Объявлять себя 
царем открыто было опасно. Однажды, когда он въезжал в город, несколько человек 
закричали: «Да здравствует царь!» Толпа на площади умолкла. Никто не 
поддерживал кричащих. Видя это, Цезарь спокойно сказал: «Вы что-то путаете. Мое 
имя Цезарь, а не царь».

   Заговор против диктатора
   В год своего последнего консульства Цезарь назначил вторым консулом 
преданного ему Марка Антония. Однажды в праздничный день Цезарь явился на форум 
в пурпурной одежде триумфатора. Здесь к нему подошел Антоний и хотел надеть ему 
на голову золотую корону. Люди, заранее расставленные Антонием, стали 
аплодировать. Однако, когда Цезарь оттолкнул корону, аплодисменты стали громче 
и раздались приветственные крики. Антоний был уверен, что Цезарь отказался 
только для виду, желая, чтобы его попросили еще раз. Тогда он снова поднес 
корону Цезарю, и снова нанятые хлопальщики усердно изображали народный восторг. 
Цезарь, будто почувствовав настроение толпы, и на этот раз отказался от царской 
власти.
   Раздраженный неудачей, Цезарь решил покарать противников, невзирая на их 
общественное положение. Когда народные трибуны сорвали со статуй Цезаря короны 
и арестовали людей, приветствовавших его как царя, диктатор отрешил трибунов от 
должности и изгнал из сената. Это вызвало против Цезаря взрыв возмущения, так 
как трибуны считались самыми священными из должностных лиц. Особенно возмущены 
были представители старой римской аристократии, которые еще со времени заговора 
Катилины видели в Цезаре опасного смутьяна. Они не замечали, что, придя к 
власти, Цезарь сильно изменился и вовсе не был склонен выполнять данные народу 
обещания. Так, он отказался провести закон об отмене долгов, распустил союзы 
ремесленников, игравшие большую роль в защите прав граждан, получавших 
бесплатный хлеб от государства. Аристократы ненавидели Цезаря, но понимали, что 
бессильны бороться против его диктатуры. Единственную надежду они возлагали на 
смерть Юлия Цезаря.
   Среди этого смятения Цезарь все свои мысли направлял к одному – к войне 
против Парфии. Видя в этой войне средство выйти из всех затруднений, думая, что 
если он с победой вернется из Парфии, он будет господином положения благодаря 
славе и завоеванным сокровищам, он собирал деньги, создал большой склад оружия, 
готовил план войны. Легко набрал Цезарь шестнадцать легионов новобранцев. Много 
молодых людей, гонимых нищетою, поступили к нему на службу в армию. Парфянские 
богатства манили всех.
   Новая военная операция требовала огромных ресурсов и могла стать тяжелым 
бременем для Рима и зависимых от него стран. Долгих пять месяцев готовилась 
экспедиция против Парфян, и Клеопатра все это время была рядом с Цезарем. Она 
принимала в подготовке самое активное участие. Более того, в ее планы входило 
покинуть Рим вместе с диктатором. Клеопатру ожидала новая роль в жизни ее 
возлюбленного – роль союзницы в намеченной войне. Не только чувство заставляло 
ее принять столь сложное решение. Царица надеялась, что ее страна будет богато 
вознаграждена в случае удачной войны и очередного триумфа Цезаря.
   Однако честолюбивым мечтам Клеопатры не суждено было сбыться.

   Среди сенаторов возник заговор, ставивший целью уничтожить Цезаря и 
восстановить старые республиканские порядки. Во главе заговора встали Марк Брут,
 Децим Брут Альбин и Кассий. Число заговорщиков выросло до шестидесяти человек, 
и слухи о подготовке к восстанию поползли по городу. Друзья, как могли, 
пр