м отцом, превыше всех богатств тех стран, на которые претендует 
Рим. Я думаю, что оно более 12 тысяч талантов. Конечно, подсчеты могут быть 
неверными, но 10 тысяч талантов есть, слава богам. И доход этот получен не 
только с помощью обширной торговли, поверь мне. Источник доходов страны гораздо 
более серьезный. Ты, может быть, уже слышала, царица, о том, что твой святейший 
отец немного изменил вид монеты, которая ходит в стране. Так вот, вместе с ним 
мы рассчитали, как изменится и ее вес. Царь позволил мне изменить и металл, из 
которого изготавливалась монета. Только немногие знают, что серебра там гораздо 
меньше, чем было ранее. Из тех немногих посвященных в живых остался только я. 
Тебе нужны деньги, царица. И их нужно все больше и больше. Тебе расширять 
границы, вести торговлю. Тебе поднимать величие Египта. Мой трактат о мерах и 
весах написан так, что ни один человек не сможет придраться к произведенным там 
расчетам. Мне думается, что мы легко можем еще раз изменить вес монеты, снизить 
содержание серебра по сравнению с монетой отца и выиграть очень, очень много 
денег. А чтобы никому не пришло в голову сомневаться в расчетах, мы объявим 
автором трактата тебя, мудрейшая из цариц». Ученый смотрел прямо в глаза 
Клеопатры. О, великие боги, сколько противоречивых чувств было в ее взгляде. 
Она слушала, затаив дыхание, не прерывая ученого вопросами.
   «Почему ты уверен, что я пойду на это преступление, а не прикажу тотчас же 
казнить тебя?» «Ты слишком умна для этого, моя царица. А я слишком стар для 
того, чтобы бояться смерти. Тебе править и вершить суд».
   «Что ты хочешь взамен за этот трактат?» «Ничего, царица. Я дарю его тебе. И 
я прошу только об одном – не забывай, что ты эллинка, Клеопатра. Не забывай, 
чья кровь течет в тебе. Мы всегда будем твоей опорой, светлейшая».
   «Мы?» «Мы, Клеопатра, твои эллины».
   На следующий день царица Клеопатра диктовала очень важный для Египта указ. 
Ее повелением эллины, хранители греческой культуры, потомки греческих и 
македонских переселенцев получили особый статус, ряд привилегий. Клеопатра 
освободила их от унизительных корпоративных наказаний и от обязанности 
обрабатывать землю.
   Этот указ закреплял достаточно унизительное положение коренного населения, 
которое было практически отлучено от власти, если не считать жрецов.
   И теперь Клеопатра получала сведения о том, что по Александрии ходят упорные 
слухи о новом монархе-египтянине, который придет и возьмет власть, сделает 
столицей Мемфис, а Александрию сотрет с лица земли.
   Клеопатра настолько была занята налаживанием взаимоотношений с Римом, что 
внутренняя политика оставалась за рамками ее интересов. Опасные слухи 
взволновали молодую царицу, и она поспешила наладить отношения с коренными 
египтянами. Позже, когда начались беспорядки в Александрии, именно Верхний 
Египет оказал помощь и поддержку.
   В тот день, когда она решала со своим старым другом, учителем и советником 
верховным жрецом Пшеренипатом вернуть утерянное доверие народа, в маленькую 
тайную комнату ворвался Птолемей XIII. Клеопатра сдержала возглас недовольства, 
жрец привстал с удобного низкого кресла. «Мой возлюбленный супруг искал меня?» 
– еле сдерживая гнев, спросила царица.
   «Ты опять скрываешь от меня что-то! Ты раздаешь приказы, не посоветовавшись 
со мной! Я – царь! И я хочу править страной!»
   Клеопатра выпрямилась в кресле и сжала кулаки. Перед ней стоял мальчик, 
слабый не только телом, но и душой. Он не получил достойного воспитания, потому 
что не хотел подчиняться воле отца при его жизни, он не получил образования, 
равного ее образованию, потому что ему было скучно читать на не знакомых ему 
языках. Когда она изучала африканские наречия, он засыпал и ронял из рук 
папирусы. Она получила в мужья этого мальчика и часто теперь вспоминала то, что 
рассказывал ей Пшеренипат о ее возлюбленной Исиде. Осирис был ее братом и мужем,
 и она любила его. Как ей теперь полюбить Птолемея? Она не чувствует ничего, 
кроме жалости, раздражения и отвращения к нему. Верховный жрец, который занимал 
этот пост еще при Птолемее XII, знал о чувствах Клеопатры и очень сочувствовал 
теперь царице. «Я пойду с твоего разрешения, Клеопатра. Позови меня, когда 
будешь нуждаться во мне. У нас еще есть незаконченные дела». Клеопатра кивнула, 
и жрец бесшумно вышел из комнаты.
   Птолемей испугался. Он всегда боялся оставаться наедине со своей старшей 
сестрой. Между ними не было не то что любви, но даже взаимопонимания и уважения.
 Теперь он готов был бежать из маленькой тайной комнаты сестры, проклиная 
друзей, которые своими насмешками заставили его совершить этот необдуманный 
поступок. Клеопатра молчала, и эта пауза была страшной. «Ты молчишь?» – не 
выдержал Птолемей. Голос Клеопатры понизился до шепота, она еле сдерживала 
гнев: «Мой возлюбленный супруг хотел о чем-то спросить меня?» «Почему ты 
закрываешься здесь с этим жрецом? Ты что-то хочешь скрыть от меня? Может быть, 
ты хочешь остаться на троне одна? Береника предупреждала меня, что ты способна 
на все ради трона. Ты не посмеешь, я – царь! Я – великий Осирис!»
   Клеопатра содрогнулась от ужаса. Этот недоумок смеет называть себя именем 
Осириса! «Хорошо, супруг мой. Я прошу совета у тебя. Мой отец занимался, как ты 
знаешь, большими работами в Карнаке, в Фивах. Он хотел вернуть этому городу 
славу фараона Рамсеса. Теперь я думаю, как продолжить дело нашего царственного 
отца. Может быть, обратиться к жрецам в Фивах?» Птолемей, раскрыв рот, смотрел 
на сестру. «Я думаю, это будет хорошо, сестра».
   «Тогда посоветуй мне, мудрейший, с чего мне начать эту работу? К какому 
святилищу обратить наше внимание?» Птолемей молчал. Он с ненавистью ребенка, 
которому дали осознать собственную никчемность, смотрел на жену.
   Клеопатра поднялась и сразу стала выше своего супруга на голову: «Никогда, 
слышишь, никогда не смей произносить имя всемогущего бога! Ни