учае мы находимся на три или четыре основных технологических 
эпохи выше этого периода, и я сомневаюсь, что эволюция прислушается к нашим 
молитвам и повернет назад.
     В: Вы часто обращаетесь к «диалектическому прогрессу».
     КУ: Да, идея в том, что каждая стадия развития в конечном счете 
сталкивается со своими собственными внутренними ограничениями, которые могут 
действовать как спусковые механизмы для силы самопреодоления. Внутренние 
ограничения создают своего рода замешательство или даже хаос, и система или 
ломается (самораспад), или превосходит этот хаос, развиваясь к более высокой 
ступени порядка (самопреодоление) — так называемый порядок из хаоса. Этот новый 
и более высокий порядок не содержит ограничений своего предшественника, но в 
нем появляются его собственные ограничения и проблемы, которые не могут быть 
решены на том же самом уровне.
     Другими словами, за каждый эволюционный шаг вперед платится своя цена. 
Старые проблемы решены или преодолены, только теперь появляются новые, и иногда 
более серьезные трудности. Но романтики возврата к природе — будь то 
экомаскулинисты или экофеминисты — просто берут проблемы последующего уровня и 
сравнивают их с достижениями предыдущего, и, таким образом, утверждают, что 
после их любимой эпохи наступил регресс. Это довольно извращенный взгляд на 
вещи.
     Я думаю, что все мы признаем и уважаем великие достижения прошлых культур 
во всем мире и пытаемся сохранить и понять всю их мудрость, какую только можем. 
Но поезд, что бы ни происходило, с самого первого дня находится в движении 
самопреодоления, и если мы будем пытаться двигаться вперед, глядя только в 
зеркало заднего обзора, это, вероятно, будет причиной серьезных аварий.
     В: Вы говорите о том, что наша эпоха также когда-нибудь закончится.
     КУ: Никакая эпоха не является, в конце концов, особой. Мы все глупцы с 
точки зрения завтрашнего дня. Процесс продолжается. И Дух находится в процессе 
эволюции, а не принадлежит к какой-то особой эпохе, времени или месту.
    
    
    Аграрная культура
    
     В: Я хочу вернуться к нашему разговору. Мы говорили о садоводческих 
обществах и возможности перехода к аграрному производству. И хотя оба периода 
связаны с сельским хозяйством, это изменение от мотыги к плугу для вас было 
очень важно.
     КУ: Весьма важно. Если роющей палкой может легко пользоваться беременная 
женщина, плугом на животной тяге она пользоваться уже не может. Как говорят 
Джей Нильсен и Джанет Чейфец, те женщины, которые попытаются сделать это, со 
значительно большей вероятностью могут расплатиться выкидышем. Другими словами, 
у женщин существует эволюционная предрасположенность к тому, чтобы не пахать. 
Таким образом, с введением плуга начали происходить массовые изменения в 
культуре.
     Во-первых, фактически все продукты питания теперь производились 
исключительно мужчинами. Мужнины и женщины вместе решили, что тяжелый пахотный 
труд будет мужской работой.
     Женщины — это не овцы, а мужчины — не свиньи. Патриархат был сознательным 
совместным соглашением мужчин и женщин, сделанным перед лицом довольно суровых 
обстоятельств. Для мужчин это, конечно же, не было развлечением, и уж точно не 
такой большой забавой, как охота на крупную дичь, которую мужчины должны были 
почти совсем забросить. Кроме того, согласно таким исследователям, как Ленски и 
Чейфиц, мужчины в этих «патриархальных» обществах чувствовали себя значительно 
хуже, чем женщины, по любой шкале объективных показателей «качества жизни», 
начиная с того факта, что только мужчины могли быть призваны для защиты 
государства и только они должны были подвергать свою жизнь опасности. Мысль о 
том, что патриархат был привилегированным клубом для мальчиков, в котором 
мужчинам можно было веселиться, веселиться и веселиться, основана на крайне 
плохом качестве исследований, подверженных влиянию идеологии.
     Мы можем научиться у этих обществ только тому, что, когда полы сильно 
поляризованы, когда их сферы ценностей резко разделены, очень сильно страдают 
оба пола.
     В: Именно это случилось с патриархатом?
     КУ: Да, поляризация полов. В аграрных обществах наиболее сильно, по 
сравнению с любым известным общественным устройством, подчеркнута 
противоположность между полами. Это не мужской заговор, как, впрочем, и не 
женский заговор, это просто лучшее, что эти общества могли сделать при 
существовавшей в то время технологической форме организации труда. Таким 
образом, когда мужчины стали фактически единственными производителями 
продовольствия, то, совершенно естественно, почти все божества в этих культурах 
стали не женскими, а исключительно мужскими. Более 90 процентов аграрных 
обществ во всех концах земли главным своим божеством делают божество-мужчину.
     В: В своей книге вы говорите: «Когда женщина работает в поле с мотыгой, 
богом является Женщина; когда мужчина работает в поле с плугом, Богом 
становится Мужчина».
     КУ: Да, это краткое резюме моего подхода. Бог и Богиня могут иметь более 
глубокий и более трансперсональный смысл, о котором мы поговорим позже, но для 
человеческого сознания среднего уровня того времени мифические изображения 
обычно выражали гораздо более обыденную реальность. Во многих случаях они 
представляли основные технико-экономические установки данного общества: кто 
достает пищу на стол.
     В: Там, где Бог является мужчиной, это означает господство патриархии?
     КУ: Да, и патриа