, что землями не будет обижен и дома, во Фтии, да и воинского 
счастья он как-никак за эти девять лет заработал. Агамемнон уже однажды обещал 
разделить с ним счастье, когда вынудил идти в троянский поход. И что же в 
итоге? Звал за славой, отнял честь, без которой славы быть не может. Агамемнон 
уже не благ, и брать от него что бы то ни было — себе в ущерб. Ахиллу не нужно 
ни отступного, ни Агамемноновых дочерей; а невесту ему сговорит отец — не отец 
битвы, а отец детей. Ахилл едет приумножать семейный фарн и другим советует 
поступить так же. Агамемнон сам «разложил дисциплину» — ему за это и отвечать.
    Однако ситуация самого Ахилла, внешне куда более выигрышная, наделе 
оказывается проигрышной даже по сравнению с ситуа-
О семантике змеи как маркера перехода границы и «жертвы перехода» 
соответствующей главе «скифского» раздела.

206

В Михайлин   Тропа звериных слов

цией Агамемнона. Атрид хотя бы спорадически, в силу собственного статуса и 
поддержки большинства ахейских басилеев, сохраняет положенные ему позиции. 
Ахилл же фактически отрезает себе какие бы то ни было пути к обретению славы:
Не был уже на советах, мужей украшающих славой
                                             (x\)6iav?ipav), Не был ни в 
грозных боях...
(1, 490-491)
    Слава — между советом и боем, долей старшего и долей младшего сына. Ахилл 
еще не достиг первого и уже отлучен от второго, он — ни там ни тут. Позже, 
перед самой отправкой посольства к Ахиллу, Нестор косвенно подчеркнет эту 
ситуацию, публично вознеся хвалу Диомеду («заступившему» Ахилла на поле боя), с 
удивлением указывая на то, что тот в состоянии не только «мечом махать», но и 
говорить дельные вещи в совете мужей.
Сын Тидеев, ты как в сражениях воин храбрейший, Так и в советах, из сверстников 
юных, советник отличный. Речи твоей не осудит никто из присущих Данаев, Слова 
противу не скажет; но речи к концу не довел ты. Молод еше ты, и сыном моим, без 
сомнения, был бы Самым юнейшим; однако ж, Тидид, говорил ты разумно.
(IX, 53-58)
    Показательно, что величает Нестор Диомеда исключительно по отцу (Тибабл), 
подчеркивая (для членов совета) славное происхождение Диомеда, его «патроклию», 
«славу отцов», которая дает ему возможность говорить разумно даже и в юном 
возрасте и которая извиняет его излишнюю горячность (по полочкам Нестор все 
разложит сам). Впрочем, здесь возможна и толика скрытой издевки: Ти-дей, отец 
Диомеда, как известно, особым благоразумием не отличался, так что реплика 
Нестора вполне может быть обоюдоострой.
    Ахилл все еще «держит позицию», и сцена с приемом послов от Агамемнона 
вроде бы лишний раз уверяет нас в полной невозможности для него каких бы то ни 
было компромиссов с Агамемноном. С послами он говорит весьма резко (если 
«снять» обязательные статусные знаки уважения: угощение, уверения в том, что 
лично против них Ахилл ничего не имеет, и т.д.) и, скажем, в Одиссея, главного 
проводника политики Агамемнона на протяжении всей Троянской войны1, то и дело 
летят стрелы. С Фениксом, самым
         1 В «Агамемноне» Эсхила вернувшийся в родной город Агамемнон, поминая 
незадолю до смерти своих былых соратников в контексте весьма актуаль-
    
Греки

207

красноречивым из послов, Ахилл внешне весьма приветлив и даже предлагает ему 
место на корабле, предлагает совместный ностос: но и здесь тоже не все так 
просто, как кажется.
    Феникс — очередной самозваный претендент на «отеческие» полномочия по 
отношению к Ахиллу. Он начинает свою речь с напоминания о том, что имеет над 
Ахиллом своего рода «право опекуна», ибо отец последнего, Пелей, отправляя сына 
на войну, именно ему, Фениксу, поручил научить Ахилла всем необходимым мужским 
умениям, то есть сделать из него разом и воина, и «мужа совета». Он вспоминает 
о том, как выполнял при маленьком Ахилле обязанности «кощея», кормильца и 
няньки, особо подчеркивая, что постоянно держал мальчика у себя на коленях, — в 
греческой символике поз и жестов это равнозначно «принятию в сыновья»; наконец, 
он прямо называет Ахилла сыном.
    Однако в «отцы» Ахиллу Феникс годится еще менее, чем Агамемнон. Будучи 
«героем по рождению», он не предназначен для отеческого статуса; но и 
героического статуса он давно уже недостоин, поскольку герой должен вовремя и 
со славой погибнуть, а Феникс дожил до седин, причем прихлебателем, «параситом» 
в чужом доме. Это еще одна «застрявшая между статусами» фигура, но его ситуация,
 в отличие от ситуации Агамемнона и Ахилла (или того же Одиссея), безвыходна и 
безнадежна: ни отцом, ни героем Фениксу стать уже не суждено. Поэтому вся его 
мудрость — ложная мудрость, каковое обстоятельство и явит себя очень скоро в 
его «титульном» рассказе о Мелеагре.
    Мелеагр, «короткоживущий» герой, срок жизни которого определен временем, 
когда сгорит конкретный кусок дерева, имеет свою историю, связанную с 
претензиями на царский статус'. Н