книги. В данном случае эта связь усугубляется тем 
обстоятельством, что речь идет не просто о дереве, а о дереве корабельном, то 
есть о средстве пересечения семантически весьма значимой водной преграды.
    Итак, речь идет о пришедших в негодность, гнилых судьбах ахейцев, готовых 
променять свое адекватное воинской территории звание «ферапонов Ареса» на 
возвращение к домам, женам и детям, то есть открыто предпочесть долю старшего 
сына. Эти люди вдруг остро осознали ценность человеческой жизни, и в первую 
очередь
         1 Перевод Гнедича, «слуги Ареса», не совсем точен, ибо привязан к 
более позднему бытовому смыслу слова. Ферапон есть лицо, добровольно 
посвятившее себя герою или богу, его второе «я», готовое в любой момент слиться 
с ним, принеся себя в жертву. Так, Патрокл — ферапон Ахилла, но никоим образом 
не его слуга. Кстати, другое, также позднее понимание этого термина во многом и 
определило классическое греческое восприятие взаимоотношений Ахилла и Патрокла 
как гомосексуальных. Готовность пожертвовать собой ради своего Epoxmic. или 
tpcbuEVOc. входила в своеобразный воинский кодекс чести. Достаточно сказать, 
что беотийцы и элейцы ставили в бою гомосексуальных партнеров рядом друг с 
другом, явно эксплуатируя эту готовность к самопожертвованию (см.: Кхенофоит. 
Пир. 8, 34). Фиванский «священный отряд», который, единственный из всей 
фиванско-афинской армии, не отступил перед фалангой Филиппа II Македонского в 
битве при Херопее ни на шаг и лег на месте до последнего человека, весь состоял 
из гомосексуальных пар. Подробнее об этом см. в главе «Древнегреческая 
"игривая" культура...» данной книги и в монографии К. Дж. Довера «Греческая 
гомосексуальность» [Dover 1978]
    
202

В. Михайлин   Тропа звериных слов

своей собственной, которая может быть продолжена в детях, земле и в семейном 
фарне. С таким воинством можно было бы отстоять родные города, но Илиона 
действительно никак не взять.
    Стоит ли удивляться тому, что войско, едва услышав призыв Агамемнона, не 
оскорбляется в лучших чувствах, а как раз наоборот — бежит вышибать из-под 
кораблей подпоры и прочищать ведущие в полосу прибоя канальцы. Стоит ли 
удивляться тому, что уже после перехода судьбы — стараниями Одиссея — на 
сторону Агамемнона Терсит фактически повторяет Агамемнону в лицо те претензии, 
которые Ахилл уже высказал ему или еще выскажет через послов1. И далее все 
происходит именно так, как должно: на место выбывшего Ахилла выдвигаются новые 
герои, вроде великолепного и неудержимого Диомеда, но всей Диомедовой удалью, 
вкупе с хитростью Одиссея и неколебимостью Теламонида Аякса, не переломить 
судьбы, которая отвернулась от ахейцев сразу после ухода Ахилла.
    Кстати, вывернутая наизнанку ситуация Ахилла—Агамемнона возникает и по 
другую сторону «линии фронта» — после смерти Сарпедона и Патрокла, между 
Главком и Гектором. Гектор, статусный троянский муж (правда, при живом отце и 
царе Приаме), вынужден быть самым ярым из защитников Илиона. Правда, играет он 
при этом всегда «по правилам», предлагая противнику «взрослые» условия 
поединка: сперва Аяксу, позже Ахиллу. Аякс внемлет, и поединки между ним и 
Гектором с завидной регулярностью превращаются в «статусное испытание судеб». 
Ахилл, одержимый Wiooa после смерти Патрокла, ни о каком испытании судеб 
слышать не желает. Он сам — судьба, и статусные правила ему не указ. Между тем 
Гектор просит всего лишь о том, чтобы после его вероятной смерти Ахилл отдал 
тело родным Гектора для подобающих статусных похорон:
Тело лишь в дом возврати, чтоб Трояне меня и троянки, Честь воздавая последнюю, 
в доме огню приобщили.
(XXII, 342-343)
     Гектору должно упокоиться по статусному, домашнему обряду, получив тем 
самым последнюю честь/часть семейного фарна,
       1 И главными «параллельными местами» здесь являются упрек в неправедном 
распределении добычи и травестийный призыв к vooroc, в сопровождении 
предложения оставить Агамемнона — как самого «ярого воина» — иод Илио-ном 
одного Смысл вполне внятен раз вся добыча, а с ней вся слава и весь воинский 
фарн принадлежат одному Агамемнону, то он вполне справится и сам, без войска
    
Греки 	       203
чтобы навсегда приобщиться к нему1. Но Ахиллу, как и Патроклу, суждено лечь на 
чужбине и прийти домой только в песне, а потому ему закон не писан.
    Победить таких, облаченных в ткань судьбы, бойцов статусному мужу Гектору 
не просто трудно, а невозможно. Потому у троянцев регулярно появляются весьма 
специфические, равно маргинальные с точки зрения греческой традиции союзники 
вроде фракийцев, эфиопов или амазонок. Ничуть не лучше в этом смысле широко 
представленные в «Илиаде» ликийцы, самое имя которых звучало для греческого уха 
производным от XVXOQ, «волк», и рифмовалось с Умааа. В итоге функционально 
Гектор относится к Сарпедону или Главку почти так же, как Агамемнон относится к 
Ахиллу.
    И после смерти Сарпедона возникает совершенно «параллельная» коллизия между 
Гектором, не сумевшим вовремя выручить Сарпедона, и Главком, тоже в своем роде 
«ферапоном» последнего. Главк упрекает Гектора:
Что до ликиян, вперед ни один не пойдет на Данаев Биться за град; никакой 
благодарности здесь не находит, Кто ежедневно и ревностно с вашими бьется 
врагами. Ка