го бешенства.
    Гераклу явно покровительствует Афина и демонстративно противится Гера. 
Однако в самой этой неблагожелательности старшей богини (статусной, одетой в 
длинные одежды, носящей калаф и/ или головное покрывало, отождествляемой иногда 
со скифской Табити) есть ряд странных особенностей. Во-первых, само имя Геракла,
 возможно, является производным от имени Геры1. Во-вторых, первой кормилицей 
новорожденного Геракла становится (по настоянию Афины) сама Гера, которая, 
правда, вскоре отбрасывает младенца от себя (поскольку он якобы слишком сильно 
сжал ей грудь), — и только после этого Геракла начинает кормить Алкмена. Оба 
факта (первое вскармливание молоком богини и то, что Геракл был отброшен сю), 
несомненно, семантически значимы. В-третьих, после смерти Геракла Гера 
символически «рожает» его еще раз, возлегши на ложе, приняв его на свое тело, 
пропустив его под одеждой и дав упасть на землю, — то есть совершает ритуальный 
акт, подразумеваемый самой позой «рожающих» хеттских и скифских богинь. 
В-четвертых, Гера становится тещей Геракла, отдав за него замуж собственную 
дочь Гебу и благословив этот брак.
    И, наконец, именно Гера насылает на младенца Геракла (и на его 
брата-близнеца Ификла) двух змей, которых он душит, сжав каждую за шею кулаком2.
 Эпизод может мотивироваться в мифо-
         1	«... ибо от Геры получил он свою славу (хХгос,)» [Диодор IV, 10]. 
При всей
склонности Диодора к народным этимологиям, любопытен хотя бы сам факт
подобного отождествления.
         2	Ср. известное скифское изображение «юноши с двумя змеиными голо
вами в руках» на золотой бляшке из кургана Куль-Оба. Данная интерпретация
изображения на бляшке была дана еще М.И. Ростовцевым [Ростовцев 1925:
448—449] и поддержана затем Д.С. Раевским [Раевский 1985: 164], особо ого
ворившим специфическую «избирательность» скифской изобразительной тра
диции, которая из всех связанных с Гераклом сюжетов остановилась только на
двух — на борьбе со змеями и на поединке со львом. Раевский, следуя за
О.М. Фрейденберг, уравнивает семантику этих двух мотивов и связывает ее с
«идеей преодоления смерти» [Раевский 1985: 165]. Представляется, что подоб-
6- Заказ № 1635.

162

В   Mtixau шн   Тропа звериных с.юн

логической традиции желанием погубить Геракла, однако логика ритуала диктует 
совершенно иное его прочтение (тем более что именно после этого откровенно 
инициационного события аргос-цы, по Диодору, и дают мальчику Алкею его новое, 
«боевое» имя — Геракл). Гера и Афина выступают в данном случае носительницами 
двух стандартных для мужской инициационной ритуалистики (а затем и эпики) 
женских функций (см. подробнее: |Михайлин 20011). Афина осуществляет 
валькирическую функцию «выманивания» персонажа в «героическую» маргинальную 
зону и в героическую судьбу. Гера «ответственна» за его возвращение на 
статусную территорию, какового он удостаивается только после смерти, уже обретя 
высочайший возможный героический статус (которого не получил бы, «вернувшись» 
при жизни)1. В этом контексте образ младенца Геракла с разведенными в стороны 
руками, в которых зажаты змеи, представляющие, в свою очередь, «зримое и 
сущностное» воплощение Геры, имеет совершенно иной смысл, по сравнению с 
традиционно принятым. Да, это посвящение в героический статус — но посвящение, 
совершаемое не против воли Геры, а именно и исключительно во исполнение ее воли.
 Чтобы разорвать змей Геры в столь юном возрасте, нужно быть этого достойным 
(ср. мальчишескую охоту Кира, принесшую ему царский статус и право на престол) 
— а достойного определяет именно Гера, чье имя этимологически восходит, 
вероятнее всего, к смысловым полям «охраны» и «господства».
    На золотом окладе от ритуального женского головного убора, найденном в 
кургане Карагодеуашх (рис. 24), изображены, вероятнее всего, три ипостаси одной 
и той же скифской богини (либо три богини, магически совместимые в пределах 
единого ритуала, что функционально дает тот же самый итоговый смысл). Впрочем, 
первая версия более вероятна хотя бы в силу тог