роения текста, предшествующую облачению Ахилла. На этой сцене представлены 
четыре женщины (три сидят, одна стоит), причем центральная из трех сидящих 
женщин, облаченная в пышные ниспадающие одежды, властно положила разведенные в 
стороны руки на плечи сидящих с ней рядом девушек. В русле представленной выше 
гипотезы имеет смысл предположить во всем нижнем фризе горита вторую, 
посвятительную (в отличие от первой, испытательной, в верхнем фризе) часть 
обряда инициации — со строгим разделением мужских и женских сцен, а также и 
функций в отношении проходящего инициацию Ахилла.
    Далее, Д.С. Раевский не упомянул о «не-антропоморфной» части 
изобразительного ряда — возможно, потому, что логика его построения никак не 
вписывается в «трехчленную» схему, основанную на мировом дереве. И 
действительно, самый верхний фриз на горитах — это разнообразные сцены терзания,
 коим противопоказано находиться в верхней части мировых деревьев во избежание 
семантической путаницы. Нижние же фризы заполнены растительным орнаментом вкупе 
с помещенной на выступе горита еще одной, не совсем стандартной, сценой 
терзания, на которой грифоны терзают льва и смысл которой вполне прозрачен 
(исходя из предложенных выше трактовок и из того, что данная сцена «рифмуется» 
с крайним правым в нижнем «антропоморфном» сюжетном фризе образом Фетиды с 
прахом Ахилла). Изображение на горите носит откровенно инициационно-героический 
характер и свидетельствует о достаточно высоком, хотя и откровенно «юношеском», 
воинском статусе владельца.
    Интересен и еще один феномен, связанный с «культурно близкими» скифам 
греческими героями — Ахиллом и Гераклом. Для обоих этих персонажей зафиксирован 
эпизод с переодеванием в женскую одежду, возвращающий нас к давно и на разных 
уровнях обсуждающемуся в научной литературе вопросу о месте и функциях жреца в 
женской одежде в ряде архаичных культур1.
     'См. в этой связи параграф «Жрец в женской одежде. Вепрь» в главе «Между 
волком и собакой...».
v

160

В Михаилин   Тропа звериных слов

    Связанный с переодеванием в женскую одежду сюжет о Г ерак-ле (Омфала) 
несколько менее внятен с точки зрения вычленения стоящих за ним ритуальных 
аспектов, однако обращает на себя внимание то, что и Геракл, и Ахилл остались 
фактически пожизненно приписаны в юношеский, маргинально-героический статус 
Ахилл представляет в данном смысле более «чистый» случай Так, ему откровенно 
запрещен брак Два известных нам сюжета об Ахилле, связанных с его 
потенциальными возлюбленными-женщинами, не приводят к сколько-нибудь статусному 
завершению Сюжет с Брисеидой «моментально» («значимый момент») заканчивается 
изъятием пленницы в пользу Агамемнона и сугубо героической коллизией, которая 
фактически подготовляет собственную смерть Ахилла, то есть финальное воплощение 
его «судьбы» Второй известный сюжет связан с выраженным антагонизмом между 
Ахиллом и Пентесилеей — вплоть до прямой атональности, закончившейся смертью 
последней «Очарованность» Ахилла красотой мертвой Пентесилеи (которая также 
может быть трактована как очарованность близкой смертью) вызывает насмешки 
Терсита, а за этим — бурную, «звериную», характерно героическую вспышку 
Ахилловой ярости (Х/иооа), (подобные вспышки вообще многое определяют в 
«судьбе» этого персонажа) Принципиальная несовместимость Ахилла со 
сколько-нибудь статусным и прокреативным сексом подчеркивается и его «щенячьей»,
 характерно маргинально-воинской привязанностью к Патроклу1
    В отличие от Ахилла, Геракл женится и пытается жениться неоднократно, а 
кроме того, производит на свет немалое количество внебрачных детей Однако оба 
его брака омрачены вполне героическими ситуациями, магически не совместимыми с 
положением статусного мужа, отца семейства и накопителя родового фар-на Именно 
известие о необходимости подчиниться старшему брату, Эврисфею, вызывает в 
Геракле, по Диодору (IV, И), «упадок духа», в результате которого, а также во 
власти насланного Герой припадка ярости (Xvaoa) Геракл убивает своих детей от 
Мегары (логика ситуации безупречна, поскольку отныне Геракл «законным образом» 
лишен прав на «законных детей») Вторая попытка жениться заканчивается 
немотивированным убийством Ифита, брата невесты Третья, состоявшаяся женитьба 
на Деянире, во-первых, также омрачена немотивированным убийством Эвринома на 
пиру у Ойнея, отца Деяниры, во-вторых, именно Деянира помимо воли становится 
причиной смерти самого Геракла, а в-третьих, дети от этого брака, Гераклиды во 
главе с Гиллом, становятся «професси-
       1 См  в «греческом» разделе главы об Ахилле и о древнегреческой 
«игривой» культуре
    
Скифы	1 61
ональными изгнанниками» и гибнут один за другим в попытках восстановить свое 
право на Пелопоннес. В промежутках между этими откровенно незадавшимися 
женитьбами Геракл производит на свет немалое число внебрачных детей — но и их 
собственная судьба, и судьба их матерей вполне укладывается в несчастливую с 
бытовой (статусной!) точки зрения героическую логику. Еще один эпизод, который 
необходимо упомянуть в этой связи, — это избиение Гераклом амазонок во время 
похода за поясом их предводительницы Ипполиты. Кстати, и эпизод с переодеванием 
в женские одежды (и продажей самого себя в рабство) мотивируется желанием 
излечиться от припадков героическ