ожеством грудей и зверей), а с кем «Табити» — с Демет-рой (как на 
фреске в кургане Большая Близница), Персефоной, Герой или Гестией; разные ли 
это богини (три — считая еще и Медузу) или всего лишь различные ипостаси одного 
божества — для меня в данный момент не важно. Важен набор атрибутов и функций, 
который может вывести нас на суть исходного ритуала или ритуалов, связанных в 
воинской скифской культуре с этими женскими образами. Античные параллели важны 
прежде всего тем сюжетно-ритуальным субстратом, который просматривается за 
конкретными ситуациями и атрибутами (последовательностями ситуаций и наборами 
атрибутов) и который способен хотя бы немного прояснить суть скифских 
культурных кодов в контексте общих индоевропейских схем.
    Так, в сюжете о Персее образ богини-помощницы при прохождении испытания 
связан прежде всего с определенной последовательностью сцен: прохождение трех 
«женских» инициации (граи-нимфы-горгоны) на пути к обретению искомого, 
непосредственная помощь богини в самой критической ситуации (щит-зеркало), 
змееборчество на возвратном пути, победа над множеством противников и обретение 
статуса взрослого мужчины (женитьба на Андромеде), «восполнение» самой 
богини-помощницы ее откровенно маргинальным и хтоническим атрибутом (голова 
Медузы на эгиде, что можно трактовать как «усмирение хаоса»). Не менее тесно 
связан он с определенным набором функциональных атрибутов: крылатые сандалии 
как способ «заглянуть в лицо смерти», ритуальное оружие (серповидный нож, 
похожий на нож для подрезки виноградной лозы), волшебная сумка, щит-зеркало, 
невидимость/неуз-нанность.
    Другой персонаж, которому откровенно покровительствует Афина, — это Одиссей,
 и в истории его возвращения на Итаку мы
    
158

В. Muxait.iitH. Тропа знериных с.юв

находим отчасти схожие ряды. Последовательность сюжетных сцен включает в себя 
прохождение двух женских инициации (Кирка, вполне подходящая на роль «хозяйки 
зверей»; Калипсо)', помощь богини в критической ситуации (при возвращении на 
родной берег), офиоморный враг на возвратном пути (Скилла), победа над 
множеством противников и возвращение себе высокого мужского статуса, «усмирение 
хаоса» при постоянном соучастии Афины. Набор функциональных атрибутов включает 
в себя корабль как способ путешествия по хтоническим далям; ритуальное оружие 
(лук, оружие юношеское, не-статусное, которым приходится доказывать свое право 
на возвращение статуса; откровенно инициаци-онный характер имеет и испытание с 
натягиванием тетивы); волшебную сумку (Эол); невидимость/неузнанность.
    Итак, сходные последовательности ситуативных и атрибутивных рядов в этих 
двух напрямую связанных с Афиной сюжетах дают нам некоторую возможность 
предполагать если не формы, то содержание исходного ритуала, вероятно, близкого 
собственно скифским ритуалам перехода. Этим, возможно, и объясняется готовность 
скифов к присвоению греческой иконографии и отождествление ее со своей 
собственной.
    То же, по сути, происходит и с другими греческими сюжетами и персонажами, 
охотно вводимыми скифами в свой обиход, — причем избирательность такого 
присвоения инокультурных феноменов говорит сама за себя. Наибольшей 
популярностью в скифском (и шире — в иранском) мире пользовались два греческих 
героя, Ахилл и Геракл, но в обоих случаях выбор сцен из «судьбы» персонажа был 
достаточно специфичен. Весьма интересный анализ типового изображения на золотых 
окладах скифских горитов (рис. 23)2, явно выполненных одним и тем же греческим 
мастером, дал тот же Д.С. Раевский, интерпретировав изображенные на нем сцены 
как эпизоды из сюжета об Ахилле [Раевский 1985: 167—169]. Это выполненное 
вполне в духе скифской ритуальной сюжетики посвящение юного Ахилла в воины 
(сцена вручения лука), «испытание на оружии» (сцена с узнаванием Ахилла, 
прячущегося на женской половине дома скиросского царя Ликомеда), прощание с 
Ликоме-
         1	Трех, если иметь в виду еще и включенный в Гомерову «Одиссею» сю
жет Телемахии, где сцена узнавания Еленой Телемаха в Спарте имеет вполне
инициационный смысл: Телемаха Елена ни разу не видела, но сразу узнает его
(отца в нем), а Менелай тут же переводит ситуацию в иную плоскость и не
посредственно отсылает к «узнаваниям/неузнаваниям» Еленой Одиссея в Трое
(при попытке выкрасть Палладий и позже, при выкликании Еленой сидящих
в троянском коне греческих героев).
         2	Найденных в курганах Чертомлык, Ильинецкий, Мелитопольский и
Пятибратний.
    
Скифы	159


дом, облачение Ахилла оружием
(центральная сцена в нижнем
ряду) и, с краю, Фетида с урной,
в которой находится пепел Ахил
ла. Интерпретация, повторяю,
интересная и вполне доказатель
ная. Но при этом автор обошел
вниманием целую сцену, причем
довольно значимую, — крайнюю	Рис. 23
слева в нижнем ряду и, по логике
пос